Кирилл и Мефодий

Симеон воспринял слова матери так, как подобает сыну, и с того дня вглядывался в брата с растущим интересом. Борис-Михаил испытывал настоящую радость, наблюдая за отношениями сыновей. О Симеоне он слышал лишь хорошие слова и знал: это не лесть людей, желающих ему понравиться, нет! Симеон был уравновешен, приветлив, красив. Его продолговатое лицо с прямым носом и необычайно высоким лбом производило поразительное впечатление. Он был умен, и этого никто не мог отрицать. Учение в Магнавре закончил лучше всех. На двух диспутах выступал против иностранных богословов и победил. А победить умом — не то что бросать копье или махать мечом. Мечом владеть могут многие, тут нужны лишь сила и страх, страх — чтобы не позволить другому опередить тебя. Героизм, о котором слагаются сказки для смелых юнаков, — это сочетание страха и дерзости. Дерзость не позволяет тебе бежать, а страх заставляет нападать, чтобы самому не стать жертвой. Борис-Михаил знал это по себе. Так было, когда он повел голодные войска на византийцев, так было и в другой раз... Но об этом не хотелось вспоминать. На своем жизненном пути он встречался со многими истинами, удивлявшими и сбивавшими его с толку. Например, и по сей день он не может объяснить себе, что такое дружба. Должна ли она приносить выгоду одному или другому или обоим — за счет остальных? Он считал так: дружба, за которую приходится платить, — не дружба, тогда ее может перекупить любой, кто даст больше. Как же определить искреннюю дружбу? Тех, кто помогал ему в разных ситуациях, он отмечал наградами, и ни один еще не отказался от наград — все принимали их как должное; но в таком случае были ли они искренними друзьями? Борис-Михаил уверен: не награди он их — затаят обиду. Значит, они бы поняли его неправильно. Попробуй-ка во всем этом разобраться. Столько сложных вопросов ставит жизнь, и у него не всегда есть время подумать над ними.

Вот, к примеру, устройство собственной церкви приобрело такие масштабы, что нет путей к отступлению. Будут, конечно, обиженные и недовольные, но он должен сделать свое дело. Должен! Иначе рискует погубить народ. Если бы он позволил поучать себя, нашелся бы кто-нибудь, кто напомнил бы ему об избиении пятидесяти двух родов, подрубившем корень болгарских племен. Борис-Михаил ответил бы ему, но вряд ли был бы понят. Он рисковал одним «корнем», чтобы сохранить весь «лес». И время дает право думать, что не ошибся. Самое важное сейчас — вырвать людей из-под влияния Византии. Особенно он боялся за нижние земли у Охрида, которые были присоединены к государству позднее. Там византийские священнослужители могли причинить большой вред. Этот край следовало спасать как можно быстрее, каждый день промедления означал потерю новых людей. Туда надо отправить самых опытных, способных решать вопросы самостоятельно. Из просветителей, которых подарил ему бог, Климент и Марко казались наиболее подходящими. Климент побывал в гуще моравской борьбы, знает тонкости божьего дела и не допустит ошибки. Безусловно, один он не сможет сделать ничего. Необходимо в тех землях назначить на место Котокия другого таркана. Котокий — человек верный, но слишком ограничен, чтобы быть первым помощником Климента. Единственный, кто может поставить дело на правильной основе, — Домета. Славянин, к тому же хорошо понимающий византийское лукавство и коварство, он сумел бы создать такие условия Клименту, что результаты стократно окупили бы затраты. Эта идея давно занимала Бориса-Михаила, но он пока не поделился своими соображениями ни с Доксом, ни с кавханом. Не надо спешить. Еще немножко следует приглядеться, рассмотреть план со всех сторон, подбрасывая, как камешек в детской игре, когда глаза следят за камешком, а пальцы готовятся, отделив его от других, подхватить, прежде чем он упадет. Всего-навсего игра, но она учит ловкости. Ему нужен человек, который опрокинет тайные византийские планы... Пусть не считают князя глупцом! Не однажды удалось ему перехитрить врагов, и теперь все пойдет как надо, раз на престоле у них василевс по имени Лев, а патриарх — мальчишка. В свое время Борис-Михаил перехитрил даже «лису империи», не перед этими же ему пасовать. Нет, он не медведь с кольцом в носу, и еще не нашелся тот, кто мог бы держать его на цепи. Насколько он мог понять, архиепископ Иосиф не обрадовался переменам в Константинополе: Фотий был ему другом, и Иосифу нелегко пережить его падение. Смена патриарха дает архиепископу право полностью укрыться под княжеским крылом. Хорошим человеком оказался архиепископ — и хорошим, и послушным. С ним стоит поговорить открыто, когда наступит решительный момент. А до тех пор Борис-Михаил сам будет вести игру.