Кирилл и Мефодий

Напрасно жрецы приносили собак в жертву Тангре, напрасно капища оглашались их заклинаниями... Прекрасная весна сменилась засушливым летом. Все, что могло гореть, сгорело. Земля стала похожа на бритую голову; одни ленивые ящерицы ползали по земле с разинутыми ртами, с глазами, помутневшими от жажды. Люди и скотина были поражены неведомыми смертельными болезнями. Красная нитка, продетая сквозь уши ягнят и овец, не помогала, они подыхали на ходу. Оставшиеся в живых еле волочили ноги по жесткой траве. Если какая-либо овца неосторожно заходила в черный боярышник и некому было вытащить ее оттуда, то, обессиленная голодом и зноем, она уже не могла выбраться сама. И все это случилось после войны с сербами. Борису пришлось вести долгие переговоры, прежде чем он получил согласие на выкуп. Увы, его опасения оправдались. Расате нельзя было доверять войско! Неразумная молодость осталась неразумной! От доверия она не поумнела. Только почему он сам сглупил, согласившись доверить ему жизни стольких воинов? Великие боилы наперебой объясняли ему причины поражения, но кому легче от их объяснений, когда в ущельях сербских гор погибли его люди, а он навлек на себя позор недальновидного руководителя! Вместо того чтоб молчать и посыпать свои головы пеплом, они мелют языками о плене, как будто не их заковали в цепи, а других. Борис едва выкупил их... Когда он увидел их в кандалах, его сердце чуть не выскочило из груди от злости и муки. Сербы нарочно так разукрасили их, чтоб вырвать от него побольше подарков. Чтоб их освободили, Борис должен был лично встретиться с князем Мутимиром, и не где-либо, а прямо в горах... Заключили мир, обменялись подарками, освободили пленных, даже сыновья Мутимира, Бран и Стефан, оказали ему честь и сопровождали его до Расы, но чувство глубокого унижения осталось и непрестанно терзало его душу. Как легковерно поддались они на уловку сербов! Борис был уверен, что причиной разгрома была глупость Расате. Боилы умалчивали о главном, и Расате молчал, уставясь в землю. Когда он поднимал глаза, в них отражалось лишь тупое, упрямое желание прикрыть молчанием свою вину. Великие боилы были разговорчивее, но никто не хотел называть виновника. Однако Борису было ясно, кто виноват. Его сын! И князь решил поговорить с чудом уцелевшими воинами. Из рассказов и недомолвок начала проясняться картина битвы. Расате с частью конницы умчался вперед и оторвался от пеших воинов. После короткой стычки под Расой он бросился преследовать отступающие сербские войска, не заметив ловушки. Чтоб не оставлять его в беде, все двенадцать великих боилов тоже помчались за ним. Тогда спрятавшиеся в крепости сербские войска ударили им в тыл. В горных теснинах была уничтожена вся конница и были взяты в плен те, кто, обязан был руководить военными действиями. Отставшие пешие воины взяли полупустую крепость Раса, не подозревая, что впереди идет бой не на жизнь, а на смерть. Они и удержали крепость до прихода Бориса. Сербы вряд ли так быстро согласились бы на заключение мира, если бы Раса не была в руках болгар.

Передав крепость Брану и Стефану, князь болгар покинул сербскую землю, но с ним осталась скорбь по погибшим...

Все это уже миновало... Но лиха беда только теперь пришла на порог... Онегавон погиб в Великой Моравии. Уже второй кавхан навсегда остался в тех землях. Война с мораванами лишила князя лучшего друга. Кроме своих братьев, не с кем было ему поделиться тревогами, некому выплакать свою боль. Хлеб сгорел на корню, не дав даже молочного зерна. Люди пошли собирать дикие корнеплоды. И это уже теперь, а что будет зимой, он и думать боялся. Князь распорядился перегнать всех животных в горы. Хоть бы удалось сохранить уцелевший скот. Горы могут дать тень, траву и листья, прохладу и воду. Двинулись стада, и по дорогам страны заклубилась сухая пыль от копыт. Никто не веселился, не пел и не плясал. Мертвая земля выгорела, стала голой, пустой и безводной. Воды не было даже в капище Мундрага. И без того нечистоплотные и неряшливые жрецы совсем уж заросли грязью. Пот заливал их лица от усердных молитв Тангре, но Тангра молчал. Он не посылал ни туч, ни молний, которые помогли бы сохранить хотя бы искру надежды. Люди, приходившие из соседних государств, не верили своим глазам. Там лето было как лето, и плоды зрели как всегда. Глядя на изможденные лица болгар, Борис ловил себя на том, что думает уже как христианин. Бог карал язычников, его народ. Иногда ему приходила в голову и такая мысль: может, собрать всех этих измученных людей и ворваться в соседние земли, награбить скота и хлеба, вина и фруктов? Хорошо, он сделает так, а дальше? Кто остановит чужестранных воинов, когда они придут мстить и подступят к столице? Нет! Он не может позволить себе что-либо подобное! Пока он прикажет всю соль из Солниграда, предназначенную для Людовика, Лотара, Карла и Ростислава, обменять на хлеб и другие продукты. Кто нарушит приказ — Смерть! Так же надо будет торговать и обработанными шкурами животных.