Кирилл и Ян (сборник)

Сергей Дубянский Кирилл и Ян (сборник)

Кирилл и Ян

Ян уже почти час стоял в коридоре вагона, наблюдая за мельканьем голых деревьев, серыми облаками на сером небе и огромными грязными лужами, соединявшимися протоками в мерзкой жирной глине. Какой транспорт, кроме могучего «Кировца», мог решиться тут проехать, Ян не представлял, но колея явно принадлежала не трактору.

…Может, «землеход» инопланетян? По типу нашего лунохода. Хотя лучше не надо. Если они увидят весь наш бардак, то просто уничтожат эту страну гораздо раньше, чем она загнется сама – чтоб другим неповадно было…

Мимо прошла толстая проводница, и Яну пришлось прогнуться, коснувшись холодного влажного стекла. Это вернуло от глобальных проблем к сиюминутной реальности, и он заметил, как недовольно взглянула на него девушка в голубом фартучке, следовавшая за проводницей – она уже третий раз проходила мимо с салатами и похожими на раздавленных мышей, серыми котлетами. Наверняка ей было не понятно, чего человеку не сидится в своем купе, на мягком диване. …Но не буду ж я объяснять всем и каждому, что органически не выношу запаха грязных носков! Все равно ведь не поймут – для них это нормально. Чертов Славик!.. (они познакомились еще до того, как сосед снял туфли) Неужто сам не чувствует?.. Хотя чувствует, иначе б не убрал их на ночь в пакет – охрененно благородный жест!.. Впрочем, здесь во всем так – все делают вид, что хотят, как лучше, а получается…

Ян обернулся – Славик преспокойно разгадывал кроссворд, а напротив сидела девушка с издевательски символичным именем Виктория и ела салат из пластиковой тарелки.

…Я находиться там не могу, а она ест! Во истину, победа всеобщего быдлизма!.. – Ян снова отвернулся, хотя и пейзаж за окном в точности соответствовал его настроению.

– Ян! – раздался голос Славика, – слышь!

– Что? – при этом Ян не обернулся, хотя обычно на это второе, придуманное имя, всегда реагировал быстрее и охотнее, чем на первое, которое значилось в паспорте.

Первое имя знала лишь мать, жившая в тысяче километров от Москвы; университетские приятели, с которыми Кирилл практически не общался, и главный редактор, сам заинтересованный в сохранении тайны. Конечно, были еще всякие администраторы гостиниц, вокзальные кассиры, гаишники, но они не знали второго имени, и для них он являлся обычным клиентом, а не корреспондентом популярного столичного еженедельника. Вторым именем он подписывал репортажи, им представлялся, по нему его знали – Ян Борецкий! Это ж совсем не то, что тяжеловесно корявое – Кирилл Колодин.

– …Ян, столица Турции ведь Стамбул? А тут не подходит.

– Анкара, Славик. Это в пятом классе проходят…

Творческий псевдоним возник сам собой – имя Кириллу нравилось давно, а фамилия прилепилась, вроде, случайно, но тут же обрела глубинный смысл. Во-первых, она прекрасно сочеталась с именем по национальному признаку, что немаловажно для восприятия образа автора. Во-вторых, у основной, наиболее тупой части публики, она ассоциировалась с некоей борьбой (журналист ведь непременно с чем-то борется, что-то клеймит, раскрывает чьи-то ужасные тайны), а у более просвещенных протягивала ниточку к мятежной Марфе Посаднице, в незапамятные времена сражавшейся за отдаление Великого Новгорода от Москвы и за подчинение его полякам. Получилась вполне органичная «польская линия», хотя в самой Польше он никогда не бывал, да особо и не рвался – не та это страна, где ему хотелось бы жить. Его больше привлекала Австрия; особенно, сказочный городок Зальцбург, втиснувшийся среди Альп, родина великого Моцарта.