Я наблюдал за передвижением армий, затесавшись среди простых горожан, которые собрались на вершине высокого холма около Сард. Войска строились друг против друга очень долго, словно присматриваясь к силам противника. К полудню лидийцы первыми собрались в боевые порядки и замерли в ожидании, которое меня немало удивило: им бы сразу броситься на войско Кира, а они все расчесывают коням хвосты! Казалось, Крез и его военачальники все не могут решить, по какому флангу наносить первый удар, и хотят посмотреть, какую тактику примет Кир, первым начав движение. В отличие от чужеземца, жители города очень одобряли основательность и неторопливость своих воинов, видя в такой тактике проявление храбрости и хладнокровного расчета. Лидийцы, как самый богатый в ту пору народ, по натуре были склонны к медлительности, которая на этот раз не пошла им на пользу.
В стане Кира между тем все еще происходила неясная суета и неразбериха. Пешие отряды персов, мидян и армен подвигались вперед, но какими-то неровными толпами, а конница двигалась совсем вкривь и вкось.
— Видно, перс не знает, как и подступиться! — радовались одни.
— Может, он хочет уклониться от битвы и обойти город? — тревожно недоумевали другие.
— А что там за стадо?! Посмотрите! — стали возбужденно восклицать третьи, самые зоркие, указывая вдаль.
Я первым разобрался что к чему, но смолчал, не желая заранее пугать жителей Сард.
Кир, увидев лидийскую конницу во всем ее блеске, дрогнул, но — себе же на пользу. На этот раз он решил поберечь своих доблестных персов, а заодно и всех остальных. Он понял, что здесь, на чужой земле, большие потери втройне опасны и нужна не просто победа, а безусловное превосходство над врагом, достигнутое любой ценой — хотя бы и хитростью.
И вот против лучшей в мире конницы было выставлено самое настоящее стадо: все верблюды были выгнаны вперед, даже те, что ранее были нагружены продовольствием. На каждых двух из трех горбатых уродцев Кир посадил легковооруженных воинов, одев их как всадников. Пешему войску он приказал быстрым шагом следовать за верблюдами, а свою конницу расположил по двум сторонам от пехоты и частично даже позади нее. Такое невиданное войско и двинулось навстречу Крезу.
Жители Сард расценили тактику Кира по-своему и едва не стали праздновать победу заранее.
— Да у перса и воинов-то по пальцам пересчитать! — смеялись они.— Задумал провести нас! Хорошо же, тягловый скот нам пригодится, да и рабов прибавится!
Конница Креза двинулась в битву очень слаженно — ровным поперечным лохом. Покрыв половину стадия, кони перешли на рысь, лес копий опрокинулся вперед, на врага.
Лидийцы продолжали шумно ликовать.
— Вперед! Топчите персов! — кричали они.
— Эгей! Два верблюда с краю — мои! Не поломайте им ребра! — горланил какой-то весельчак, вызывая смех окружающих.
А лазутчик Кратон затаил дыхание.
Когда между войсками осталось несколько плетров, с хваленой лидийской конницей случилось что-то странное. Казалось, буря ударила ей в лицо и стала налетать мощными порывами то слева, то справа. Ряды смешались. Несколько десятков коней вырвались вперед, но вдруг все разом поднялись на дыбы, сбрасывая с себя седоков, развернулись назад и бешеным галопом помчались на своих. Смятение началось необычайное, а верблюды продолжали невозмутимо наступать легкой неторопливой рысью.
Крики ужаса вокруг меня слились в единый вопль, перешедший в стон. Чтобы не выдать своих чувств, я и сам схватился за голову.
— Колдовство! Колдовство! — истошно завопила какая-то здешняя Кассандра.
И вправду было похоже на колдовство. Лидийские всадники только успевали спрыгивать со своих жеребцов, которые, почуяв нечистый верблюжий дух, уносились прочь, поначалу лидийские кони толкались или неслись врассыпную, но, как известно, даже в панике находятся свои вожаки, которые увлекают толпу в каком-нибудь направлении: то ли к спасению, то ли к окончательной гибели.
Так случилось и здесь: несколько жеребцов помчалось по прямой к городу, к конюшням, а за ними едва ли не oтлаженным строем — хоть не ровным, но ясно видимым лохом — потянулись остальные.
— Колдовство! Колдовство! — все завывала обезумевшая Кассандра, а те из жителей, кто уже осознал положение и успел прийти в себя, бегом поспешили к городу, подобно тем пугливым лидийским коням.