Кир Великий

Мне же в тот вечер не удалось приметить вообще ни одного вавилонского воина, обязанного защищать стены: куда-то все подевались. Как я уже говорил, многие здешние стратеги были подкуплены. Другие, видно, опасались проявить доблесть, настолько силен был слух об измене и о мощи царя Кира, останавливающего реки. Тот царь, который должен был поднять свой народ против завоевателей, так долго скрывался на стороне, что народ Вавилона уже считал его просто бродячим среди пустынь призраком, бесплотной тенью. Никто даже не мог сказать, в городе он или нет. Его сын, Валтасар, оказался под стать своему отцу, хотя в другом роде. Он набил царскую крепость всякими припасами и вином, законопатил все выходы и уже третий день подряд пировал наверху со своими приближенными под охраной всего сотни воинов, выходцев из Харрана, откуда был родом он сам и его отец.

На многих стенах я видел таинственные слова, грубо намалеванные алой краской: «мене, текел, фарес». Мне объяснили, что такими художествами занимались ночами иудейские мятежники, якобы получившие на то повеление своего бога. Эти слова значили: «исчислен, взвешен, разделен» — и предвещали гибель царству Набонида.

Итак, уже к концу того дня, когда войско Кира подошло к Вавилону, во власти Набонида и его отпрыска осталась только одна пядь вавилонской земли, на которой стояла царская цитадель.

Можно было бы оставить обоих в покое и посмотреть, сколько времени они смогут продержаться в своей крепости, а вернее, просидеть в своей собственной тюрьме. Однако царь персов имел насчет правителей Вавилона свой особый замысел.

Персы не пустили меня в храм Мардука, как я их ни упрашивал. Я не удосужился загодя получить на лист пергамента печать царя и, теперь сильно пожалев об этом, поспешил в его стан, что был расположен в четырех стадиях к северу от Врат богини Иштар, на самом берегу Евфрата.

Царь персов стоял у входа в свой походный шатер, глядя на рукотворную скалу, в утробе которой прятались Валтасар и его отец.

Скорее всего, Кир пребывал на том месте в глубоких раздумьях уже не первый час, поскольку напоминал собой изваяние, и не сразу обратил на меня взор, хотя, как оказалось, я уже давно был ему необходим для важного дела.

— Вот ты где! Тебя ищут,— коротко обронил он и спросил меня: — Сколько тебе лет?

Я удивился — ведь Кир уже задавал мне такой вопрос — и напомнил царю свой возраст.

— Стареешь. Стареешь, Кратон,— сказал он и пригляделся к моим волосам.

Признаться, до того часа я еще не чувствовал, что начинаю стареть и терять силы, хотя на висках у меня пробились первые седые волосы.

— Старею, царь,— однако согласился я, вовсе не досадуя на Кира,— Поэтому с еще большим нетерпением жду от тебя приказов, чтобы многое успеть и вспоминать потом свою жизнь с теплотой на сердце.

— Вон дворец,— кивнул он в сторону тонувшей во тьме цитадели.— Говорят, крепости выше этой нет. Слышал?

— Слышал,— подтвердил я,— Но и на глаз видно.

— Значит, другой такой не найдешь, чтобы вспоминать,— сказал Кир.

Тут я догадался, что хочет от меня царь персов, и в мускулах ног почувствовал приятное напряжение.

— Узнай, кто в крепости,— повелел мне Кир,— я не верю россказням. Если Набонида и его сына там нет, я буду считать этих обманщиков беглыми рабами и объявлю об этом. Если они там, то должны прийти ко мне до рассвета Своими ногами. Ты все понял, Кратон?

— Да, царь. Все должно быть как обычно.

— Как раньше. Никаких приступов. Никакого сражения. Тогда это будет похоже на волю бога Мардука.

Кир не изменил своему обычаю не проливать царскую кровь, но, похоже, теперь установил для этого обычая новое основание.

— В остальном поступай как знаешь,— добавил царь,— Бери в помощь столько воинов, сколько посчитаешь нужным. Только не устраивай никакого побоища. Но знай: ты можешь убить любого, кто вздумает тебе помешать привести ко мне Набонида и Валтасара. Любого! Кроме Набонида и Валтасара.

— Твое слово, царь,— кивнул я.

— Любого! — настойчиво повторил Кир.— Что бы тебе ни предлагали. Не верь никому. Делай свое дело. У тебя до рассвета целых три стражи.

Я насторожился: в повелении Кира крылась какая-то тайна. Уж не на Аддуниба ли намекал царь, опасаясь, что вавилонские жрецы попытаются покончить с презиравшим их Набонидом. Если так, то я не испытал бы сожаления, убрав «ученого мужа» со своей дороги. Думать о будущем — одно, а делать дело — совсем другое.