Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.2

Пегги победоносно улыбнулась.

Ниночка отбросила свой мешок в сторону и пошла наружу. Она понимала, что не отговорит упрямых иностранок. А раз так, то ей придется стать самой разумной в этой компании. И договориться с казаком.

Вслед ей донеслись слова Вероники:

– Если вы будете договариваться, имейте в виду, у меня хватит денег, чтобы щедро заплатить русским солдатам.

Ниночка вернулась к костру. Ее ждали. Встретили взглядами, но ни о чем не спросили. Ниночка тоже молчала, не зная, как лучше начать разговор. Наконец первым нарушил молчание Михей Кузьмич.

– Передумала, барышня? – спросил казак.

– Нет, – сказала Ниночка. – Только я иду не одна. Англичанки идут тоже.

– Час от часу не легче, – сказал казак. – Что же я господину Колоколову скажу, когда вы сгинете?

– Послушайте, Кузьмич, – сказала Ниночка. – У моего отца – вы его знаете – есть немного денег. Если вы пойдете со мной, в Новопятницке отец заплатит вам сколько нужно.

– Так, – удивился казак. – Значит, я за бесплатно позволю тебе в тайге сгинуть, а если заплатишь из отцовских денежек, то живи? Так, что ли, получается? Да я тебя свяжу, паскуду, в избе запру. Никуда не пойдешь!

Матросы засмеялись, тунгус тоже засмеялся. Корейцы не все поняли, но улыбнулись.

– Я не шучу, – сказала Нина. – И богом клянусь, что это не прихоть. В тайге, куда они пошли, – экспедиция. Там люди ничего не подозревают. А Дуглас и китаец готовы на все. Я даже не знаю почему. Но вы-то знаете, какие они люди. Если они могли ограбить умирающего, если они могли избить корейцев и заставить одного из них быть проводником, значит, для них игра стоит свеч.

– Это так, – согласился казак.

– Мы не только должны идти туда, чтобы предупредить наших людей, но должны идти сразу, немедленно, может, даже обогнать Дугласа и китайца. Конечно, если мы втроем пойдем туда, это смешно, мы ничем не поможем, но хоть предупредим…

– Чего уж вы предупредите… – вздохнул казак. Опять замолчали.

– Если вы не хотите брать денег у меня, – сказала Ниночка, – то Вероника готова платить. У нее осталось немного денег. Кстати, Дуглас украл у капитана Смита и завещание, по которому он отказывает все свои деньги дочери.

– Много денег, да? – спросил тунгус.

– Не знаю. Наверное, много.

Тунгус сощурился и затянулся из длинной тонкой трубочки.

– Мы дороги не знаем, – сказал казак. – Все равно опоздаем.

– Дорогу я знаю, однако, – сказал тунгус.

– И ты пойдешь, Илюшка?

– Зачем не пойти? Дорогу знаю. Дорога недалекая. Послезавтра будем. Только идти шибко надо.

Из Ниночки словно выпустили воздух – она была готова отчаянно спорить и сражаться с мужчинами. А оказалось, сражаться и не надо. Казак сказал, что матросы и корейцы останутся у лодок. Если кто из начальства или казаков проплывет мимо, позовут на помощь.

Когда Ниночка вернулась в избу, чтобы собираться в поход, Пегги спросила негромко, видно, не хотела, чтобы мисс Смит слышала:

– А студент Андрьюша там?

– Там. Ты же знаешь.

– Он хороший, – сказала Пегги. – Только несильный. Если мистер Робертсон убивать будет, жалко.

– Всех жалко, – сказала Ниночка. «Странно, – подумала она, – я никому не сознаюсь, что спешу в тайгу из-за Костика. А Пегги может сказать об Андрее». И к стыду своему, Ниночка поняла, что, хоть и встречалась не раз с Андрюшей Нехорошевым, помнила его плохо. Нечто худое, нескладное, в очках. К тому же из другой партии – из эсдеков.

Собирались недолго. Через два часа вышли. Как только казак проверил, как уложены у женщин заплечные мешки, взята ли еда, ладно ли сидят башмаки, – в тайге шутить с этим нельзя. Тунгус повел в сторону от реки, по тропке из тех, что известны только тунгусам – хозяевам тайги.

* * *

С утра они копали траншею в валу. Это только на словах было просто. На самом деле широкий оплывший вал был набит сломанными деревьями, как компотная гуща ягодами. Только к полудню – уже и время остановилось, и сил не осталось, и радость открытия пропала – вода вяло потекла из воронки. Молчун продолжал упрямо и методично копать, молодые люди вяло тыкали

кольями в гниль и грязь, расшатывая и раздвигая стволы и сучья, а Мюллер неловко, но без устали тюкал топором, стараясь помочь остальным.

А вода текла сначала тонким ручейком, затем, найдя дорогу, потекла шустрее.

Далеко не сразу кто-то догадался обернуться, и они, к своему изумлению, увидели – и поняли мгновенно, что метеорит, открытый ими, вовсе не метеорит, а создание человеческих рук.

Это была верхняя половина шара, хоть и покрытого грязью и прилепившимися к нему сучьями, все равно правильная, точная, немыслимая в природе.

Обернувшись, они так и остались стоять в изумлении, а потом все сразу начали говорить, переспрашивая друг у друга, действительно ли остальные видят то же, что и ты, может быть, подвели усталые глаза?

Наконец, прерывая суматошные возгласы, Мюллер сказал твердо: