Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.2

Осторожно, стараясь не качать лодку, они выбрались из-под тулупов и спрыгнули на берег.

Луна мелькала в разрывах несущихся облаков. По реке бежали барашки. Ветер был ледяной, и под светом луны были видны белые мухи – первые снежинки осени.

Ниночка неосторожно спрыгнула с носа лодки и попала ногой в воду. Вода была ледяная. Ниночка еле сдержала крик.

Они побежали, пригибаясь, к палатке. В башмаке у Нины хлюпало.

Пегги первой откинула полог и втиснулась в палатку. Она шепнула:

– Это я, мисс Смит.

– Что случилось? – отозвался сонный голос Вероники.

– Тише, – сказала Пегги и добавила: – Мисс Нина, входите. В палатке было так тесно. Они уселись в рядок, заняв половину палатки. У ног лежал, вытянувшись, капитан Смит. Было почти совсем темно. Пегги горячо и быстро шептала Веронике на ухо. Смит пошевельнулся, застонал. Вероника протянула ему воды.

– Но если он был здесь, – сказала потом Вероника, – то ему нечего взять.

Она приподняла голову отца, чтобы ему было удобнее пить.

– А сумка, мисс Смит? – спросила Пегги. – Сумка капитана здесь?

Раздалось шуршание – Вероника копалась в ворохе одежды в дальней части палатки.

– Ой! – сказала она наконец. – А я испугалась, вдруг в самом деле она пропала. Мне показалось, что я клала ее совсем в другое место.

Вероника достала плоскую кожаную сумку. Нажала на кнопку, но сумка не открылась.

– Заперта, – сказала она. – Вы зря беспокоились.

Она провела рукой по груди отца. Ключик был на месте, на кожаном ремешке.

– Идите, – сказала Вероника. – А то очень душно. Спите.

– Только не говорите ему, – взмолилась Ниночка. – Не говорите, что мы к вам приходили.

– Как знаете, – сказала Вероника, наклоняясь снова к отцу. Ниночка с Пегги заснули, обнявшись, чтобы не замерзнуть.

* * *

Утром на траве был иней. Костер долго не разгорался. Казак ворчал на тунгуса, что он ничего не может сделать толком. Тот добродушно огрызался.

А недалеко, верстах в шестидесяти, на склоне Урулгана, в то же время проснулась экспедиция Мюллера. Там уж на траве был не иней – настоящий снег. И ручеек, что протекал рядом с лагерем, покрылся закраинами льда. Иван Молчун быстро разжег костер. Лошади жались к палатке – ночью по соседству ходили волки, и Молчун, который спал у костра, просыпался и кидал в ту сторону головешки.

* * *

Лодки отплыли часов в семь утра. Ветер стих, снова зарядил дождик, и гребцам приходилось туго.

Пегги, как и Ниночка, воспрянувшая духом, обретя подругу, рассказывала о своем доме, потом о доме капитана Смита. Ее английский был странным, птичьим, не все понятно – но разве это важно?

Оглянувшись, Нина посмотрела на вторую лодку.

Китаец сидел, прислонившись к мачте, и читал какие-то бумаги. Прочтя, передавал их Дугласу. И движения его были столь точны и уверенны, будто он был помещиком, а Дуглас управляющим, что отчитывался за расходы.

Какие бумаги – конечно, не разглядишь.

Дуглас поднял голову, встретил взгляд Ниночки, улыбнулся, помахал ей рукой. Потом сказал что-то китайцу. Тот, оборачиваясь к первой лодке, прикрыл бумаги рукой – то ли от дождика, то ли от взгляда Ниночки.

– Вероника, – спросила Ниночка, – а что было в сумке вашего отца?

– Не знаю. А что?

– Я все думаю, – парус надулся от неожиданного порыва ветра, и Ниночка вытянула руку, защищаясь от него, – зачем китайцу было забираться в палатку?

– Это могло вам показаться.

– Нет, мне не показалось, – твердо сказала Ниночка, и Пегги, верная подруга, тут же подтвердила:

– Ей не показалось.

Мерно скрипели уключины, тунгус все время поглядывал на Ниночку. Он знал, что она своя, русская, а вот говорит на их языке – странно.

– Наверное, карты, дневник…

– Что еще? Вы не хотите сказать? Или не знаете?

– Я знаю. – Пегги выдала свою госпожу. – Там завещание капитана Смита.

– Зачем китайцу завещание отца? – спросила Вероника.

– Я не знаю. Я ничего не знаю. Но я не верю этим людям.

– А я хочу верить, – сказала Вероника, из чего нетрудно было сделать заключение, что она не верит тоже, но гонит от себя эту мысль.

Сумка лежала сверху, на сложенной палатке.

– Можно? – спросила Нина.

– Она заперта, – сказала Вероника.

– Я знаю.

Нина пощупала сумку. Кожа была толстая, свиная. Ниночка попыталась прощупать, что там внутри, – ничего не поймешь.

– Мне кажется, – сказала она, – что сумка пустая.

– Не может быть!

– Откройте и посмотрите, – предложила Ниночка.

– Без разрешения нельзя.

– Спросите разрешение, – сказала Ниночка, показав на лежащего у их ног капитана.

– Он же не слышит.

– Попробуйте. – В голосе Ниночки звучала такая спокойная настойчивость, что Вероника удивленно вскинула на нее усталые глаза: она ведь не знала, какой могла быть Нина Черникова на совещании подпольной группы боевиков.

– Отец… – сказала послушно Вероника. – Папа, ты меня слышишь?

Веки капитана дрогнули, будто он силился открыть глаза.

– Папа, можно я открою твою сумку? Я хочу убедиться, не трогал ли ее один человек.

– Да, – шевельнулись губы капитана. Потом они шевельнулись вновь, будто он хотел сказать что-то еще. Но не сказал.