Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.10

Кстати, об этом известно и сыщикам Борису и Глебу Хватам, и потому они склонны подозревать Элину Виленовну в том, что она состоит в заговоре с целью похитить и убить несчастную Аглаю Тихоновну.

В начале совещания Георгий Георгиевич выслушал сочувствия и соболезнования соратников, а потом перешел к делу.

– Можно ли нас поздравить? – спросил он Василия Коха, директора фабрики детских игрушек.

Василий Фридрихович, подтянутый, усатый, бородатый, расчесанный на прямой пробор мужчина старше средних лет. тут же поднялся и доложил:

– Вы совершенно правы, шеф! Мы интенсивно ведем проходку большой трубы к полости.

– Как идет работа?

– Мы сталкиваемся с некоторыми трудностями, но в целом намечается прогресс. Готовим пробный сброс мертвой воды.

– Когда достигнете полости?

– Встречаются тяжелые породы. Шесть буров уже сломались.

– Переходите на суперлазер!

– Это слишком дорого, экселленц! – воскликнул Кох.

– Фонд оплатит, – ответил Полотенц. – Мы ведем переговоры с миллиардером Гейтсом, он хочет срочно омолодить свою любимую матушку.

– Вас понял, – сказал Кох.

Глава девятая Путешествие продолжается

Мелодии оркестра саламандр долго преследовали Севу.

И неудивительно – всем оркестром саламандры плыли следом за ним, и время от времени по пояс из воды выскакивал музыкант и беззвучно спрашивал:

– Хороша ли наша музыка?

– Хороша! – искренне откликался Сева, трудно было найти более благодарного человека. Саламандры притащили байдарку, охраняли его сон и ничего не потребовали взамен – только послушай наш оркестр.

А оркестр оказался недурным – такой и на земле нечасто встречается. Сева немного возгордился, потому что его провозгласили профессором подземной музыки и пригласили жить в Саламандровой впадине, сколько он пожелает, даже сказали, что если он уже взрослый, то ему подыщут самую красивую саламандроску в невесты. Сева скромно отказался. Он объяснил новым друзьям, что предпочел бы жить на солнечном свете, а слепой красавице там не понравится.

Но звание профессора, совершенно незаслуженное, он принял.

Часа через два Севе пришлось попрощаться с саламандрами, потому что доплыл до границы их царства. Ручей в том месте пробивался сквозь каменные завалы, и Севе пришлось потратить много времени, пока он смог перетащить волоком байдарку на чистую воду.

Шел второй день путешествия, и он клонился к концу.

А раз Сева все время вместе с ручьем опускался вниз, то наверняка уже достиг больших глубин.

На берегу следующего озерка он отыскал песчаный пляж и, вытащив байдарку, отдохнул. Он лежал на спине и размышлял о смысле жизни.

Правда, настроение немного улучшилось. Подумать только – преодолеть такое страшное препятствие и выбраться из него профессором музыки!

Вот бы Лолите рассказать – она бы обхохоталась. А потом бы удивилась: «Ты? Профессором? У саламандр? Так не бывает!»

Завтра саламандры будут выступать в Большом зале консерватории. Представляете – начинается концерт, и симфония посвящается нашему другу, известному путешественнику и авантюристу Всеволоду Савину.

Так что, держись, Лолита! Место в первом ряду тебе обеспечено.

Почти ко всему привыкаешь. Но не сразу.

Пустота и чернота уже не так пугали, как в первый день, но совсем не обращать на них внимания невозможно.

Помните, как сказал Амундсен: «К холоду привыкнуть нельзя. Но можно научиться его терпеть».

Подземелье не совсем пусто. Спелеологи, то есть исследователи пещер, говорят, что через двадцать или сорок дней теряешь чувство времени и даже немножко сходишь с ума.

Но Сева не рассчитывал задерживаться в недрах Земли так надолго.

Когда лежишь и сон не идет, когда холодно и приходится ночевать в байдарке, чтобы по тебе не пробежала какая-нибудь мокрица, ты слышишь звуки, которые человеку в обычной жизни не услышать.

Над головой по потолку пробегали паучки – бесшумные и ловкие, – но Сева слышал их шаги.

А среди ночи разбудила летучая мышь – как она забралась в такую глубокую глушь, ума не приложить. Но ее писк был слышен Севе.

Пора вставать.

Пора выбираться из-под теплого одеяла, связанного лапками летучих фей и дюймовочек.

И Сева почувствовал себя точно так же, как утром, в декабре, когда надо подниматься в школу.

За окнами совсем темно, только слышно, как шваркает лопатой дворник по снегу и как хрустит снег под сапогами ранних прохожих. Шаги эти частые, будто прохожие стараются отогнать прилипчивый сон и убежать от мороза, который на лету хватает за щеки и нос.

Сева зажег фонарь на лбу и большой фонарь на носу байдарки. Стало светло и как будто теплее.

Можно умыться, позавтракать, и начнется третий день путешествия.

Как там дома? Мама не беспокоится? Вот бы написать письмо Лолите! А может, Кристине?

Когда Сева умывался, к рукам подплыли белые плоские рыбы, уродливые, полупрозрачные, и можно разглядеть, как внутри их дергаются вены и кишки, а глаза их тоже белые и даже затянуты белесой пленкой. Наверное, в действительности они маленькие, мальки, но тут Сева от них отшатнулся и не стал мыться, пока они не уплыли.

Аппетит они Севе испортили.

Сколько еще плыть?