Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.10

В странной и глупой надежде на то, что произошла случайность и кто-то из девочек, увидев лейку в спальне, вынес ее, Сева сунул руку внутрь лейки.

Там было сыро, но вода уже вытекла. И, конечно, лягушки там не оказалось. «Ускакала моя лягушка», – сказал себе Сева, хотя сам в это не поверил.

Он понимал, всей шкурой чувствовал, что лейку вынесли из спальни те, кто знал о лягушке…

Но кто? Нет же такого человека! Только девочки знают, но они точно сидят в кино.

Может, лягушка ускакала и сидит где-то рядом?

А фонарика нет.

– Лягушка, – прошептал Сева. – Ты где?

«Она же молчит, она не разговаривает. На что я надеюсь?»

И тут ему показалось, что он слышит голос. Не просто голос, а подозрительный голос. Сева был взволнован и напряжен, словно натянутая рогатка. Тысяча шумов, шорохов, шуршаний, голосов жили в вечернем воздухе, но лишь один возглас показался ему странным и подозрительным.

Сева кинулся в ту сторону.

Пробежав несколько шагов, Сева замер, снова прислушиваясь, чтобы понять, куда двигаться дальше.

Потом понял, откуда доносится голос.

За спортивной площадкой был бассейн. Он был старый, как сам лагерь, и трубы в нем проржавели, поэтому воду туда не напускали. А начальник лагеря говорил Майе, что на той неделе приедут специалисты по бассейнам и будут решать, как его приводить в порядок.

Бассейн был бетонный, бетон кое-где потрескался, а на трехметровой вышке, от которой остался только железный скелет, на всякий случай горел большой фонарь. Уж очень эта пропасть была соблазнительной для таинственных дел.

Сева выбежал на край бассейна.

И увидел, что на дне сидят на корточках два человека, а между ними лежит кусок фанеры. К фанере что-то прикреплено…

Налетал ветер, фонарь на вышке раскачивался, и тени от людей метались по бассейну – совершенно не разберешь, что там происходит.

Дно бассейна полого спускалось к вышке, где была яма, чтобы прыгуны, ныряючи, не наставили себе шишек. Там и возились люди.

Сева соскочил с бортика и пошел на цыпочках к яме. Дно было замусоренным и кое-где скользким.

И когда до цели оставалось шагов десять, Сева все понял и замер.

Спиной к нему на корточках сидел Гоша Жаба, рядом с ним – Гриша Сумской. К фанерке была привязана царевна-лягушка, причем так, что ее лапы были растянуты в стороны, как растягивают баранью шкуру, чтобы просушить, или как распяли на косом кресте святого Андрея Первозванного. А если бы на лягушку посмотрел дедушка Севы, он бы решил, что попал на урок биологии. Когда-то в школе на живых лягушках учили рефлексы, условные и безусловные, и лягушек замучивали до смерти.

Свет фонаря упал на лягушку, и Сева успел увидеть, что коронки на ее голове нет – вместо нее кровавая ранка.

И тут Гоша воткнул острие перочинного ножа, хорошего швейцарского ножа с двадцатью лезвиями, которым хвастался еще утром, в лапку лягушки и вежливо спросил:

– Не беспокоит, ваше высочество?

– Ну, ты даешь! – воскликнул Гриша Сумской.

Именно этот голос и услышал Сева издали.

И Гриша довольно глупо рассмеялся.

– Ну давай же, признавайся! – Гоша полоснул своим ножичком по груди лягушки. Она сжалась судорогой и даже пискнула – а может, Севе это показалось, потому что он почувствовал, как больно маленькой лягушке под этим жестоким ножом.

– Не убей ее! – предупредил Гошу Сумской.

– А я ее убью! Убью, гадюку! Почему она молчит? Она должна признаться. Она же знает. Я ей сейчас глаз выколю!.. Ну, где здесь шило?

– Дурак ты, Гоша, – сказал разумный Гриша Сумской. – Замучаешь лягушку, останемся без клада. С одной короной.

– Корона тоже денег стоит! – сказал Гоша. – Я же смотрел. В ней бриллианты.

– Бриллианты, только для муравьев.

– Вот шило! – Гоша показал шило распятой лягушке и сказал: – Сейчас ты потеряешь глаз. Только из-за своей проклятой жадности. На что тебе бабки, тварь земноводная? Глаза дороже! С какого начать, с правого или левого?

И когда Гоша наставил шило на глаз лягушки, Сева не выдержал.

Он перестал рассуждать, а кинулся вниз, в яму.

– Убью! – кричал он. – Убью!

Конечно же, он поскользнулся, шлепнулся задом на гнилые листья и поехал, как с горки, набирая скорость.

Гоша с Гришей вскочили, обернулись, испугались и хотели было бежать, но сначала не сообразили куда, а потом Гоша понял, в чем дело, и выставил вперед нож.

– Это Савин! – закричал он. – Это Севка Савин! Не бойся, Гришка!

Но Сева даже не слышал этих слов. У него была одна цель – фанерка с распятой лягушкой, и прежде чем что-либо еще случилось, он на лету дотянулся до фанерки и изо всех сил выкинул ее наверх, прочь из бассейна.

И в следующее мгновение на него накинулись сразу два врага.

Сильный и большой Гриша принялся молотить Севу кулаками, а Гоша сначала полоснул его по руке перочинным ножиком, а потом рванулся было наверх, за лягушкой, но Сева успел схватить его за ногу и дернуть к себе. Гоша грохнулся на бетон, как раз под ноги Сумскому, который тоже не удержался и упал на дно бассейна, хотя не переставал при этом молотить Севу.