Кио ку мицу! Совершенно секретно - при опасности сжечь!

Близилось испытание атомной бомбы. Его решили проводить в Аламогордо, недалеко от Лос-Аламоса, выбрали для этого участок в тысячу квадратных километров. Война в Европе подходила к концу, и у ядерных физиков, создававших атомную бомбу, все чаще возникали раздумья — понадобится ли вообще теперь подобная сверхмощная бомба. Сомнения усилились, когда стало известно, что Германия на несколько лет отстала от Соединенных Штатов в создании атомного оружия. Генерал Гровс, ставший первым атомщиком Америки, чтобы знать об этом досконально, послал в Европу разведывательный отряд, так называемую секретную миссию «Алсос», поручив отряду захватить всех немецких ученых, занятых в области ядерной физики, все оборудование атомных лабораторий и теоретические расчеты. Миссия «Алсос» продвигалась порой впереди наступающих американских частей. Но секретное оружие, которым Гитлер шантажировал противников, оказалось блефом. Работа немецких физиков в этой области находилась в зачаточном состоянии.

Роберт Оппенгеймер завел об этом разговор с Гровсом. Руководителя главной лаборатории Манхеттенского проекта Оппенгеймера называли «отцом атомной бомбы». Теперь родитель не хотел, чтобы его детище появилось на свет.

— Война кончается, — говорил он, — фашизм будет побежден и без атомной бомбы. Зачем же она нужна? Мы создаем бомбу на том месте, которое прокляли индейские племена. Не проклянут ли нас с вами потомки, генерал Гровс, если мы выпустим в мир эту страшную силу?

— Хотите узнать мое откровенное мнение? — спросил его Гровс. — Бомба должна появиться во что бы то ни стало до конца войны! С Германией или с Японией, это безразлично, было бы на кого сбросить!… Наступило время думать не о войне, а о том, что будет после нее. Надо припугнуть, слышите, припугнуть планету, чтобы весь мир знал, каким оружием владеет Америка. Только Америка, и больше никто — ни русские, ни англичане! Вы поняли меня, Оппенгеймер? Так думаю не один я — за мной стоят истинные патриоты Америки!

— Но это же фашизм! — с негодованием воскликнул ученый. — Я тоже патриот, но думаю иначе…

Генерал Гровс не простил Роберту Оппенгеймеру этого восклицания. После войны он посадил его на скамью подсудимых, обвинив в антиамериканской деятельности, в давних связях с левыми элементами.

Но было бы пустяком, считал Гровс, если бы только они — ученые-физики, эти битые горшки — бунтовали против его идей. С ними бы Гровс легко справился.

Гровса и его единомышленников сильнее беспокоило другое — подобные же настроения президента!

Со смертью президента тревога сторонников атомного шантажа отпала. Рузвельт умер 12 апреля 1945 года. Умер неожиданно и странно. Он вдруг воскликнул: «У меня ужасно болит голова!» — и потерял сознание…

Страна погрузилась в траур. Распространился слух, что президент умер не своей смертью… Слух удалось быстро погасить. После похорон президента Гровсу показали подготовленную речь Рузвельта, которую он не успел произнести.

«Сегодня мы стоим перед исключительно важным фактом того, что для спасения цивилизации мы должны развивать науку о человеческих взаимоотношениях — развивать способность всех людей жить вместе и трудиться на одной и той же планете в условиях мира», — собирался сказать Рузвельт.

Это было совершенно противоположное тому, что исповедовал генерал-подрядчик Гровс, мечтающий припугнуть планету…

Со смертью Рузвельта исчезло главное препятствие на пути сторонников атомного шантажа.

Преемником Рузвельта стал бывший вице-президент Соединенных Штатов бесцветный человечек с маленьким птичьим лицом и таким же крохотным интеллектом, — Гарри Трумэн. Через несколько часов после смерти Рузвельта он принял присягу. Положив руку на библию, Трумэн как-то очень неуверенно сказал, что будет следовать курсу покойного Рузвельта. Об этом своем обещании новый президент помнил лишь несколько минут.

Потрясенные несчастьем, соратники Рузвельта в молчании покидали зал. Седовласый военный министр Генри Стимсон задержался в дверях, потом вернулся и отвел Трумэна в сторону, к окну опустевшего зала.

— Господин президент, — торжественно и негромко произнес он, — я должен посвятить вас в существующий тайный проект создания нового взрывчатого вещества почти невероятной разрушительной мощи. Речь идет об атомной бомбе, которая будет готова в ближайшие месяцы…

— Я впервые слышу об этом! — воскликнул Трумэн.

Рузвельт никогда не был высокого мнения о качествах своего заместителя и не посвящал его в наиболее важные государственные дела. Теперь Гарри Трумэн приобщался к столь тщательно охраняемой оранжевой тайне.

— Если она взорвется, — продолжал Трумэн, — у нас будет отличная дубина, которая сыграет роль и в переговорах и в дальнейших отношениях с Советским правительством…