Кио ку мицу! Совершенно секретно - при опасности сжечь!

Будущую монархическую колонию Российской империи Руднев называл новоявленным градом Китежем. Но как ни бредово выглядит эта идея, японцы поддерживают создание недосягаемого белоэмигрантского государства. Готовы признать его. Они как-никак норовят задержаться в Приморье. Град Китеж для них готовая военно-морская база. Пока дело кончилось тем, что приморский воевода генерал Дитерикс отправил две делегации: одну в Париж, звать на престол отпрыска царской династии из дома Романовых, другую — в Японию, просить поддержки, займов и признания монархического града Китежа».

«25 октября 1922 г. Сегодня войска Уборевича вступили во Владивосток. Я был в городе несколькими днями раньше. Наши части заняли порт, когда последний японский пароход вывозил последние императорские войска из советского Приморья. Интервенция кончилась, последние иностранные солдаты покинули нашу страну. Конец гражданской войне! В порту собралось много народу, никто не скрывал своей радости. Всюду флаги — и ни одного японского, ни одного царского на всем просторе Советской страны!

Опять вспомнился Руднев. В меркуловском правительстве служил он управляющим делами. Белые так и не создали на Камчатке свой монархический град Китеж, перецапались друг с другом, не сошлись — кому править, кому рыбачить… И японцы отказались от них, им было не до того. Вспомнился тост адвоката в Верхиеудинске — за скорейший отъезд японского полковника Изомэ. Может быть, полковник Изомэ тоже уплыл на последнем пароходе. Отъезд его действительно вызвал большую, кипучую радость. Но и Руднев исчез, видимо, бежал в Китай. Вот ведь какие бывают перипетии в истории.

На днях и я уезжаю. Со мной согласились — отпускают на медицинскую научную работу. Получил назначение в эпидемиологическую станцию. Наконец-то! Мы прогнали врагов со своей земли, теперь я хочу избавить мир от болезней, от всего, что приносит горе. «Хочу избавить» — сказано слишком громко и самонадеянно. Скажу иначе — хочу участвовать в этом, чтобы сделать людей счастливыми. Ведь ради этого мы столько лет не выпускали из рук винтовок. Теперь вместо стереотрубы — микроскоп! Для нас жить — значит прокладывать дорогу к счастью».

СМЕРТЬ ЧЖАН ЦЗО-ЛИНА

Если бы события, как люди заполняли анкеты, если бы их записывали, как новорожденных, в метрические книги, мы бы точно могли знать их даты и место рождения… Тогда легче было бы сохранить в памяти человечества минувшие события, проще было делать из них выводы, извлекать уроки, не допускать трагических повторений…

Первая мировая война началась в Сараеве с пистолетного выстрела в наследника австрийского престола эрцгерцога Фердинанда… Нацистская провокация на радиостанции в Глейвице положила начало второй мировой войне… Война Японии против Китая вспыхнула на поэтичном мосту Лугоуцяо, а события в Маньчжурии начались с таинственного убийства маршала Чжан Цзо-лина на перекрестке двух железных дорог под Мукденом…

Смерть маршала Чжан Цзо-лина долго оставалась глубокой тайной, до тех пор, пока, через много лет, к этой тайне случайно не приобщился маленький японский чиновник, служащий военного интендантства по имени Тейчи Иосимара.

Тейчи Иосимара. Ничего не говорящее имя! В свои сорок семь лет Тейчи все еще оставался только капралом японской армии, хотя в таком возрасте иные военные командуют армиями, становятся министрами… Тейчи служил в интендантстве, заведовал складом и занимался тем, что получал и выдавал канцелярские принадлежности сотрудникам военного министерства. На ощупь, с закрытыми глазами, Тейчи Иосимара мог определить любой сорт бумаги, от папиросной до «хоосё», употребляемой в особенно важных случаях. Он знал толк в качестве тончайших кистей, определял на глаз твердость каменных дощечек для растирания туши, разбирался в системах пишущих машинок… На его бумаге, его кистями, тушью и чернилами писались реляции о награждении, приказы и доклады. Но Тейчи не имел касательства к тайнам, что были изложены на листах бумаги, на бланках, проходивших годами через его руки.

Среди подданных ему канцелярских товаров Тейчи Иосимара чувствовал себя императором. Конечно, у него и в мыслях не было сравнивать себя с божественным Хирохито, жившим во дворце в центре города, за каменной стеной, близ Хибия-парка. Тейчи сам был верноподданнейшим слугой своего императора. Каждый день, проходя на работу мимо дворца, он почтительно снимал головной убор и низко кланялся в его сторону, хотя за стеной и деревьями не видел даже дворцовой крыши.