Кинжал раздора

В театре, к удивлению Женевьевы, в этот час дня царила суета. Вот как рождается сказка! Женни остановилась в дверях и засмотрелась на сцену. Барт потянул ее в кресло последнего ряда. Они сели дожидаться окончания репетиции.

Из Гамлета в местном исполнении просто фонтаном бил темперамент. Из остальных персонажей тоже. Мало того. Актеры прерывали действие и не менее горячо, чем только что произносили диалоги, оспаривали реплики партнеров, ремарки длинноволосого седого руководителя, громко жаловались на необходимость репетировать сегодняшнего «Гамлета», если завтра уже пойдет «Отелло».

Одновременно что-то с грохотом двигали по сцене. Кто-то пытался наладить механизм, опускающий-поднимающий Тень отца Гамлета. Тень в голос возмущалась слишком резким дерганьем.

Женевьева следила за всем этим как зачарованная. Это, пожалуй, получше любого спектакля – его кухня!

Барт обернулся на новые звуки и ладонью пригнул ей голову. Над ними пронесли громадную кровать.

– Вот, сеньора отдала для «Отелло», – вытер пот с лица один из пришедших и сел отдохнуть прямо на эту кровать, занявшую полсцены.

– А! О! – взвыл директор труппы. – А завтра? Завтра она не могла пожертвовать? Зачем мне сегодня в Гамлете кровать? Куда мне ее девать?

– Завтра сеньора уезжает, – раздался почтительный голос с кровати.

– Может, на улице постоит? – спросила сверху Тень.

– Сопрут, – ответил Гамлет.

Актеры забегали вокруг кровати. Посыпались предложения замаскировать ее под могилу. «Мою могилу!» – воскликнул длинноволосый. Перевернуть вверх ногами? А спинки убрать можно? А что же тогда сделать из ножек?

Барт забрался на сцену:

– Но проблеме, сеньоры. – Он знаками показал, что кровать нужно поставить стоймя и прислонить к задней стенке.

Барт поднял какое-то покрывало и ловко задрапировал кровать, оглянулся, нашел и набросил еще одно. Все замолчали и с одобрением посмотрели на нечто стильное и совсем не загромождающее сцену.

Барт отошел на несколько шагов назад. Подумал.

– Можно так!

Сбросил драпировки, воткнул в кровать рапиры и поставил на них щит.

Появилось ощущение древнего замка, с гербом на… ну на чем-то древнем.

Директор застонал от восторга, подскочил к Барту и начал жаловаться, в каких нечеловеческих условиях приходится работать столичной труппе на гастролях.

– Разве это помещение? – взмахнул он руками. – Это курятник, а не театр, а что делать, где играть?

Женин добралась до сцены как раз вовремя, чтобы вытолкнуть вслушивающегося в испанскую речь Барта из-под резко падающей Тени отца Гамлета.

Тень потерла ушибленное место и выругалась.

– Скажи длинноволосому, – попросил Барт, – что очень жаль, что в провинции да еще летом никто не оценит по достоинству такую блистательную труппу.

Директор согласно вздохнул.

– А ведь есть что показать! – Барт поднял с пола скомканную бумажку, разгладил. – Зрителя надо завлечь на представление. Афишей!

Он на обратной, чистой стороне бумаги набросал, как, по его мнению, должна выглядеть привлекательная афиша. Женни удивилась, она ожидала от Барта больше художественности, а у него поперек знакомой кровати очень физиологически подробно мавр душил Дездемону. Лица актеров узнавались. Гамлет и Офелия.

– Сколько? – выдохнул длинноволосый.

Барт назвал цену. Директор труппы рвал на себе волосы, просил справедливой цены, взывал к милосердию. Женни испугалась такой реакции. Актеры равнодушно зевали. Видимо, такую сцену они видели не в первый раз. Барт снизил цену, но запросил аванс. Длинноволосый объявил, что победила любовь к прекрасному и он нанимает нового художника.

– А декорации к «Отелло»? – шепотом спросила у Барта Женевьева.

– Не все сразу. Будут и декорации, никуда он от нас не денется, – подмигнул ей заговорщицки Барт.

– А мне что делать? – грустно вздохнула Женни.