Кинжал и яд

Через несколько часов герцогиня де Лонгвиль действительно произвела на свет сына — прямо в зале заседаний, где поспешно установили кровать, на глазах у ошеломленных магистратов и ликующих рыночных торговок. Коадъютор совершил обряд крещения посреди всеобщего восторга и веселья; крестным отцом младенца стал купеческий старшина Парижа. Измученная, но счастливая Анна-Женевьева смотрела на окруживших ее радостных людей, но думала только о своем возлюбленном, с которым намеревалась разделить этот великолепный триумф и отпраздновать грядущую блистательную победу.

К несчастью для нее, король сохранил достаточно сторонников и верных слуг. Почти повсеместно развернулись тяжелые бои. Париж сражался, Париж клокотал, но Париж вместе с тем начинал задумываться — многие понимали, что из создавшегося тупика нет выхода. 19 февраля в окрестностях Корбея произошла ожесточенная битва между войсками короля и фрондеров. Франсуа де Ларошфуко получил огнестрельную рану в горло. Истекающего кровью, его принесли к герцогине, которая едва не сошла с ума от горя.

— Они убили его! Королева и Мазарини дорого мне заплатят за это! За каждую каплю этой крови падет вражеская голова!

Однако все обошлось. Разумеется, состояние раненого оставалось тяжелым, но Анна-Женевьева окружила его самой нежной заботой, а приставленный к нему врач оказался не таким уж коновалом. Через несколько недель Франсуа начал поправляться. Париж тоже — на свой манер…

Пока мадам де Лонгвиль ухаживала за своим раненым возлюбленным с пылом, присущим ей во всех делах, Фронда вступила в фазу затишья. И с той и с другой стороны велись переговоры, обсуждались взаимные уступки, обговаривались выгодные условия. Обе партии жаждали достичь соглашения: все устали от бесконечных сражений, и дело явно шло к миру.

Впрочем, если кто-нибудь и устал, то только не мадам де Лонгвиль. Упиваясь своими недавними успехами, она не желала сдаваться и намеревалась отомстить за своего дорогого Марсийака. А тот всячески ободрял ее, поскольку оба они лишь в войне могли удовлетворить страсть к приключениям.

— Мы победим, мадам! — заявил он. — Победим или умрем — но только вместе!

— И будущие поколения будут вечно помнить нашу героическую любовь! Мы обретем величие и станем легендой!

Однако славные парижские буржуа, которым подобные романтические порывы были чужды, оценивали положение дел иначе: между грядущей славой и пустым желудком выбрать было нетрудно. 19 августа регентша, юный король и кардинал совершили торжественный въезд в Париж, и город встретил их с таким неожиданным энтузиазмом, что герцогиня де Лонгвиль пришла в страшное негодование.

— Что можно сделать с этим трусливым простонародьем?! Нашу благородную войну следует вести руками благородных людей…

И обольстительная Анна-Женевьева вновь ринулась в схватку. Ей казалось, что стоит лишь дунуть на тлеющие угли, и все вокруг заполыхает огнем.

— Если Париж не пожелает нас поддержать, — сказал ей Марсийак, — мы поднимем Францию.

— Париж приползет ко мне, едва лишь я щелкну пальцами! — ответила самонадеянная мятежница.

Однако она ошибалась: Париж не только не приполз к ней, но со своим обычным непостоянством бурно приветствовал сокрушительный удар, нанесенный регентшей Фронде. 18 января, ровно через год после рождения маленького Шарля, Анна Австрийская пригласила под благовидным предлогом в Дувр принца де Конде, его брата принца де Конти и его зятя герцога де Аонгвиля. Когда они явились, мать короля распорядилась всех арестовать и заточить в Венсенском замке. Одновременно во дворец де Лонгвиль был отправлен гвардейский капитан с приказом захватить герцогиню…

Карета Анны-Женевьевы с опущенными занавесками медленно двигалась по улицам ликующего Парижа, который устроил празднество и иллюминацию в связи с тем, что трое знатнейших вельмож королевства очутились в тюрьме по обвинению в государственной измене. Герцогиня была в маске и за всю дорогу не произнесла ни слова. Сопровождала ее только Луиза де Верпильер.

За полчаса до этого к ней явилась ее подруга, принцесса Пфальцская, которой стало известно о готовящемся аресте.

— Бегите! — воскликнула принцесса. — Вы знаете мой домик в предместье Сен-Жермен? Он в вашем распоряжении. Вы можете укрыться там и вызвать туда друзей, которым угрожает наибольшая опасность.

Анна-Женевьева не стала терять ни минуты. Она лишь попросила виконта де Сент-Ибара, одного из своих приближенных дворян, послать принцу де Марсийаку Библию в красном переплете и сообщить ему о доме в предместье Сен-Жермен. Красная Библия гласила, что все погибло, — таков был условленный между ними знак. Библия же в зеленом переплете означала бы, что опасность миновала…