Читаем Киндернаци полностью

Еще днем, при желтеющем свете дня я был в Мархфельде. Еще немного, и будет Вена. Мама в густой темной зелени уже жарит в гигантском сотейнике хрустящий картофель. В неудобном сундучке под немецкую старину меня дожидаются пергаментные на ощупь листы незаконченных карт звездного неба: Вульпекула — Лисичка. Все еще нескончаемый Мархфельд; для нас, нюрнбергских и вюрцбургских ребят, такая надоедливая скука! Другое дело, когда доберемся до Гамбурга или Бремена! А здесь час за часом витающий в воздухе соломенно-летний дух, симфоническая поэма урожая, после которой жизнерадостной опереттой («Сила через радость») возникнет Вена. Беженцы из других стран, сидящие в нашем купе, все поют и поют, женщины словно вышли из сказки; мне надо держать под контролем свое знание языка, и я — девятилетний — худо-бедно справляюсь с этой задачей. Я еще не знаю Вены, но мои родители помогают Тильки пережить нетерпеливое ожидание, отвлекая его колбасой салями, купленной, когда переезжали через границу, из окна поезда у одного из крикливых венгерских торговцев.

<p>Эпизод 12. 22–26.06.44</p>

Ожидание очереди.

7.30. Подъем.

Проверка палаты.

Завтрак.

Утреннее построение и подъем флага.

Раздача лекарств. В пятницу или во вторник я, может быть, уеду в Вену в индивидуальном порядке?

Выдача книг.

10 ч. Воздушные ванны, читаю «Полукровку».[8]

Обед.

Тихий час.

Проверка палаты.

Полдник.

До дрожи мечтаю, чтобы отпустили домой. Зачитываются списки тех, кого отпускают. Мюльгоф уезжает во вторник!

Ужин.

10 ч. Отбой.

В 6 ч. уехал домой Тисс.

В обед: объявлен строгий карантин по скарлатине! В 26-й палате заткнули газетной бумагой щели, окна замазали гипсом. Нас точно не отпустят!

Поход.

Ужин.

Песни.

Сон.

Подъем.

Завтрак.

Подъем флага. На этот раз линейка вместе с девочками.

Может быть, меня все-таки отпустят домой.

Раздача лекарств.

Песни.

10 ч. Воздушные ванны.

Обед. Дежурный по отряду Копецкий.

Тихий час.

Проверка палаты. Шкафчик вывернули два раза.

Мытье в лохани.

Зачитывают списки тех, кого отпускают. Скарлатина не помешала! Рихтера отпускают домой.

У меня радость. Во вторник меня, может быть, тоже отпустят.

Г-жа доктор Путер наведалась к нам в общую комнату. Перед отъездом меня будут еще раз взвешивать.

Поход.

Ужин. Меня вызывают в больницу. Ничего особенного. Рудорфа выписывают.

20 ч. Отбой.

Подъем.

Завтрак.

Свободный час.

Раздача писем. Мне из дома № 60.

Путер с обходом. Через две недели я, может быть, поеду домой.

Обед.

Тихий час.

Полдник.

Зачитывание списков. Меня нет.

Коровий выгон. Драка с Копецким — фингал под глазом!

Ужин.

Сон.

Подъем.

Завтрак.

Торжественный подъем флага.

Поход и военная игра с девчонками из «Мирафьори».

Узнал новое о Возмездии и Вторжении.

Обед. Салат из вареных овощей с копченостями.

Тихий час.

Час письма. Письмо № 17.

Полдник.

Прождал долго. В 16 ч. сообщили: мне можно ехать домой!

Прощай, «Козерог»! Больше не увидимся.

<p>Эпизод 13. 18.06.44</p>

Вылазка в Шлагендорф. Снова у нас игра на местности. Не могу привыкнуть к мрачному хвойному лесу. Единственное хорошее в этих деревьях, что к ним удобно привязывать пленников. Я в одиночку изловил и привязал двух девчонок из «Мирафьори». Правда, одна из них была толстуха. Я стянул их веревками плотно, как тюки, и бросил на съедение рыжим муравьям. Анни не участвует, он с женщинами предпочитает вести разговоры, он мирно резвится и носится по лесу. Иногда срывает листок, чтобы определить, какое это дерево (лиственные деревья тут тоже встречаются), и бежит с этим к старшей вожатой. Или вот как сейчас — уселся у пруда и ловит головастиков. Сейчас я его схвачу в охапку и потащу к болоту, это для него самое страшное. По дороге я протащу его вниз головой по коровьим лепешкам. «Это, — скажу я ему, — чтобы ты в болоте не очень выделялся!» С ума сойти, как здорово, — возмездие началось, нанесен ракетный удар! Первой принесла это известие сестра Ирмгард, наша так прямо ошалела. Все мы — девчонки и мальчишки из «Козерога» — дружно объединились в пылу ликования, по крайней мере в лице наших вожатых. В Лондоне шестнадцать часов не прекращалась воздушная тревога, целые кварталы обрушивались в гигантские воронки. Ракету даже не успеваешь услышать, сразу взрыв. Теперь наша победа — вопрос немногих недель. Сегодня Германия наша, а с такими гениями — завтра и целый мир. Сейчас я бы, кажется, только и делал, что день и ночь слушал бы радио, прирос бы к нему. Так и вижу, как английские томми переламываются и горят, точно сухая солома. Ингу какой-то мерзкий мальчишка протащил волоком по острым камням. Ну, погоди у меня! Но сперва надо ее подлечить, а то она, бедняжка, вся в ссадинах.

Перейти на страницу:

Похожие книги