Ким

-- Никогда не было такого челы,-- промолвил лама, повторяя много раз сказанное,-- сдержанный, добрый, мудрый, не ворчливый, всегда веселый в дороге, ничего не забывающий, ученый, правдивый, вежливый! Велика будет его награда! -- Я знаю мальчика, как я уже говорил. -- Таким он был и раньше?

-- Кое в чем да, но у меня пока нет амулета, которым владеют красношапочники, чтобы сделать его вполне правдивым. За ним, очевидно, был хороший уход.

-- У сахибы золотое сердце,-- серьезно сказал лама.-- Она смотрит на него как на родного сына.

-- Хм! Мне кажется, половина Хинда смотрит так. Я только хотел увериться, что мальчик не попал в беду и свободен в своих поступках. Как тебе известно, мы с ним были старыми приятелями еще в первые дни вашего совместного паломничества.

-- В этом связь между мной и тобой,--лама опустился на землю.-- Мы теперь завершили паломничество.

-- Не себя благодари, что неделю назад паломничеству твоему помешали навсегда прекратиться. Я слышал, что сказала тебе сахиба, когда мы принесли тебя на койке,-- Махбуб рассмеялся и дернул себя за бороду, выкрашенную заново.

-- В то время я размышлял о других предметах. Хаким из Дакхи прервал мои размышления.

-- Не будь его,-- Махбуб из приличия произнес эти слова на языке пушту,-- ты закончил бы свои размышления на знойном краю ада,-- ведь ты неверующий, идолопоклонник, хотя и прост как младенец. А теперь, красношапочник, что нужно делать?

-- В нынешнюю же ночь -- торжественные слова текли медленно, и голос ламы дрожал -- в нынешнюю же ночь он, как и я, будет свободен от всякой скверны греха... Он, как и я, получит уверенность, что, покинув тело, освободится от Колеса Всего Сущего. Мне дано знамение,-- он положил руку на порванную хартию, лежавшую у него на груди,-- что срок мой близок, но его я обезопасил на все грядущие годы. Запомни, как уже тебе говорил, я достиг знания всего три ночи назад.

-- Должно быть, правда, как сказал тирахский жрец, когда я выкрал жену его двоюродного брата, что я суфи (свободомыслящий), ибо я сижу здесь, слушая немыслимое богохульство,-- сказал себе Махбуб.-- Я помню твой рассказ. Так, значит, он этим путем попадет вджаннатулади (Сады Эдема) ? Но каким образом? Убьешь ты его или утопишь в той чудесной Реке, из которой тебя вытащил бабу?

-- Меня не вытаскивали ни из какой реки,-- простодушно сказал лама.-- Ты забыл, что произошло. Я нашел Реку через Знание.

-- О да! Верно,-- буркнул Махбуб, в котором негодование боролось с неудержимым весельем.-- Я забыл, как это случилось. Ты нашел ее сознательно.

-- ...И говорить, что я собираюсь отнять его жизнь... это не грех, а просто безумие. Мой чела помог мне найти Реку. Он вправе очиститься от греха вместе со мной.

-- Да, он нуждается в очищении; ну, а дальше, старик, что же дальше?

-- Разве это важно под небесами? Н и б а н ему обеспечен, когда он получит просветление, как и я.

-- Хорошо сказано. Я боялся, как бы он не вскочил на коня Магомета и не ускакал на нем. -- Нет... Он должен идти дальше и стать учителем. -- Аха! Теперь понимаю. Самый подходящий аллюр для такого жеребенка. Конечно, он должен идти дальше и стать учителем. Так, например, государство срочно нуждается в его услугах как писца.

-- К этому он был подготовлен. Я приобрел заслугу, помогая ему в учении. Доброе дело не пропадет. Он помог мне в моем Искании. Я помог ему в его Искании. Справедливо Колесо, о продавец коней, пришедший с Севера! Пусть он будет учителем, пусть будет писцом -- не все ли равно? В конце концов он достигнет Освобождения. Все прочее -- иллюзия.

-- Все равно? А если мне нужно взять его с собой в Балх через шесть месяцев? Я приезжаю сюда с десятком хромых коней и тремя крепкими парнями,-- все по милости этого цыпленка-бабу,-чтобы силой вытащить больного мальчика из дома старой бабы. А выходит, что я стою в сторонке, в то время как молодого сахиба волокут в Аллах его знает какое языческое небо усилиями старого красношапочника. А ведь я тоже, в некотором роде, считаюсь участником Игры! Но этот сумасшедший любит мальчика, а я, должно быть, тоже с ума сошел.

-- Что это за молитва?-- спросил лама, слыша, как резкие звуки на языке пушту вырывались из красной бороды.

-- Пустяки, но теперь, когда я понял, что мальчик, которому обеспечен рай, все же может поступить на государственную службу, на душе у меня полегчало. Мне нужно пойти к своим лошадям. Темнеет. Не буди его! Я не хочу слышать, как он называет тебя учителем.

-- Но он мой ученик. Кто же он еще?

-- Он говорил мне,-- Махбуб стряхнул охватившую его печаль и со смехом встал на ноги.-- Моя вера не совсем похожа на твою, красношапочник... если тебя интересуют такие пустяки. -- Это ничего,-- сказал лама.