Киллер навсегда

— Рано суетимся, — вздохнул Родионов, но из машины вышел.

Красный, с белыми полосами ЗИЛ появился только через сорок минут. Натужно ревя мотором, он смял кусты, развернулся на детской площадке и встал у соседнего дома. Выскочившие из кабины пожарники принялись бодро разворачивать брезентовые рукава.

— Зачем нам бочка? — схватился за голову Волгин.

Подошедший незадолго до этого Родионов нетактично заржал.

Катышев скрипнул зубами и побежал разбираться с командиром расчета.

Привлеченные шумом жильцы вставали у окон, но в «нехорошей» квартире пока ничего не происходило: бандиты любопытством не страдали и на улицу не смотрели, занятые своим бандитским делом.

Знать бы, каким именно.

Зажглись первые фонари, и вернулся Катышев, злой и красный.

— У них всего одна лестница на весь город.

— И по ней уже кто-то лазает?

— Не смешно.

— Опять ждем?

— А у тебя есть другие варианты?

— Оставить им повестку.

Зашипела радиостанция. На связь вышел один из участковых, стоявших в подъезде:

— Ну чего, вы скоро?

— Услышишь.

— У меня, между прочим, уже рабочий день кончился.

Дошедший до точки кипения Катышев обложил делового старлея такими матюгами, что не только у него, но и у тех, кто прослушивал милицейскую волну в радиоцентрах главка и ФСБ, у газетчиков и телевизионщиков, искавших в эфире «горячие» новости, завяли уши.

— Зря ты так, Василич. Только внимание привлечем.

— Уже привлекли. «Буря в пустыне», бля! С блеском мигалок, но без сирен, во двор вкатились два патрульных автомобиля.

— А эти куда?

Родионов ржал, не переставая.

— Пускай, хуже не будет. Откуда-то возникла «скорая помощь», встала вплотную к УАЗам. Белые халаты и серые бронежилеты сошлись вместе, перекурили; медсестра осталась с постовыми, врач вернулся в «рафик» и стал читать журнал.

Проблесковые маячки на крышах трех машин работали, не переставая. Посмотрев на это дело, врубил свою мигалку и водитель «пожарки».

— Интересно, они сами что-нибудь понимают? — спросил Волгин.

Катышев смотрел остекленевшим взглядом и тихо ругался.

— Шел четвертый год войны, — сказал Родионов.

— За дверью шевелятся, — сообщил участковый из подъезда. — Что мне делать?

— Улыбайся, — посоветовал Катышев, выходя из ступора.

Когда ожидание стало совсем невыносимым, появилась пожарная лестница. Все проявили активность, даже врач «скорой помощи» вышел, чтобы принять участие в совещании. Его отправили обратно. Медсестру, успевшую подружиться с комвзвода ППС, оставили.

За окнами сорок второй квартиры все было спокойно.

— А они еще там? — усомнился кто-то из оперов.

— Не залезешь — не узнаешь, — отрезал Катышев и выдал Волгину куртку от спецкомплекта «Тень» с яркой надписью «Милиция» на спине. — Одень, пойдешь первым.

— Мне к ним что, задом поворачиваться, чтобы они прочитали?

— Звуком представишься.

— Ты хотел сказать, голосом?

В кухне «сорок второй», до того темной, зажегся свет, и все затаили дыхание. Дважды на занавески легла тень, и во второй раз все разглядели, что человек держит в руках кастрюлю.

— Кипяток готовят. Или смолу.

— Спасибо, друг, — Волгин похлопал незнакомого коллегу по плечу и облачился в «Тень», специально разработанную для операций в условиях ограниченной освещенности; бронежилет, как и прежде, он надевать не стал.

Лестница медленно поднималась к окнам четвертого этажа.

— Как только увидите, что мы подошли, начинайте ломиться в дверь, — отдал последнее указание Катышев и истово, с размахом, перекрестился. — Э-эх! Пошли.

Казалось, что лестница сделана из проволоки. Она гнулась, раскачивалась, скрипела в сочленениях. С детства боявшийся высоты Волгин старался не смотреть вниз, но взгляд то и дело цеплял кусок двора, плоские, задранные кверху лица оставшихся, быстро уменьшавшиеся в размерах крыши патрульных УАЗов, а до окна оставалось еще так далеко…

Позади Сергея тяжело, но неумолимо, как рок, двигался Катышев.

Волгин промахнулся ногой мимо ступени, и сердце оборвалось. Медленно, очень медленно он нащупал стопой перекладину и замер, задержав дыхание.

— Сергеич, — донесся шепот ББ, — Сергеич! Все нормально, ты слышишь меня? Все о'кей.

Если голова кружится — пристегнись наручником, передохни. Чего ты, здесь же невысоко! У тебя, наверное, еще голова от сотряса не отошла. Дыши глубже и вниз не смотри. Все нормально будет.

Дымка в глазах растаяла. Что-то мешало, било по нервам. Повернув голову, Волгин увидел, что приложился щекой к запястью, на котором громко тикают часы. Когда стрелка прошла четверть круга, он полез дальше.

Осторожно поднял голову над подоконником и через щель в занавесках посмотрел в комнату.

В дальнем углу, привязанный к подлокотникам, сидел в кресле пожилой мужчина в толстом свитере и джинсах. На лбу у него была ссадина, из угла рта к подбородку протянулась дорожка запекшейся крови.

На диване, выставив в сторону окна обтянутый зелеными спортивными штанами зад, лежал парень с короткой стрижкой, белобрысый, кажется, один из тех, с кем встречались в овраге. Парень листал журнал.

Волгин встал на ступеньку выше.

— Что там? — прошептал Катышев.

— Идиллия.