Киллер навсегда

— Тем не менее не исключено, что при ней могли сболтнуть что-то лишнее. О каком-нибудь банальном убийстве, которое замолотили ее знакомые братки.

— Вы сами в это верите? Ну, сболтнули, допустим. Мало они болтают? Она что, сразу закладывать их побежит?

— А не могла она, при таком раскладе, слегка заняться шантажом?

— Слегка заняться? Хм… Вы мои чувства щадите? Слегка заняться! Ее интересовали не многие вещи, но ими она занималась в полную силу. Никаких слегка.

— Она не собиралась развестись с мужем?

— Был разговор, перед самым моим отъездом. Где-то в первой половине августа. Эдуард нанял какого-то психа следить за ней. Она это заметила, не знаю каким образом, и попросила своих знакомых его проучить. Дяде намяли бока, он после этого пропал, но успел нащелкать какие-то фотографии, которыми Эдик потом ее упрекал. Узнал кого-то из знакомых, я так это поняла. Тогда они и поскандалили. Инка пригрозила, что разведется. Не знаю, насколько это было серьезно. Она и раньше об этом подумывала, но ленилась начинать. В принципе, Эдик ее устраивал. Когда спал зубами к стенке.

— Меня интересуют ее знакомые.

— Тут вам никто не поможет. Ну, ездила я с ней несколько раз в ночной клуб, в сауне бывали, на дискотеке. Я обычно со своими знакомыми приезжала. Видела ее парней, но что толку? Одни имена помню…

— Никогда в это не поверю. Катя. Что, ни с кем никогда?

— Ну, было с одним. Так он сейчас сидит. Летом еще подсел.

— Статья, наверное, веселая? Не пролетарская?

— Изнасилование, кажется. Не помню. Ему там много чего навешали.

— Скажи все-таки, как его звали. Будет возможность — навещу мальчика в тюрьме.

— Да ради Бога! Только от меня привет не передавайте.

— Он, часом, не из Эдиковой «крыши»?

— Кстати, по-моему, оттуда, — впервые за весь разговор Катя посмотрела на опера с интересом. — Кажется, у него какой-то «Филин» старший. Говорили про него… А как вы догадались?

— Случайно. А фотографа эти же ребята отрихтовали?

— Не знаю. Наверное. Но Женя к тому времени уже сидел. Не знаю, сказать или нет?

— Решай сама. Могу только пообещать, что информация, которая может тебе навредить, останется между нами. Если нельзя будет ее использовать, не подставив тебя, я ее в ход не пущу. Решай сама.

— Лариса говорила, что вам можно верить… Ладно, скажу! За месяц до того, как его посадили, Женя одному хачику морду набил. Сильно. Тот потом в реанимации отлеживался. Они на дискотеке что-то не поделили, в «Трюме». Число не помню, где-то десятого июня.

— Кроме тебя об этом кто-нибудь знает?

— Да все знают!

Волгин записал данные: «Зуйко Женя, кличка Валет, домашний телефон…»

— Больше никого не помнишь?

— Вроде нет.

— Позвони, если что-нибудь в голову придет.

У дверей Катя остановила Сергея:

— Вы знаете, что она свидетелем была? Давно, года три назад. Кто-то из ее знакомых, может, даже из Жениной команды, ее на «стрелку» притащил. Точнее, «стрелка» в кабаке была, а ее в машине на улице оставили. Думали, что на лохов наехали, за пять минут бабки снимут и разбегутся, а там менты всех повязали. Инку в ментовке всю ночь продержали, показания какие-то брали. С одним из ваших она потом встречалась.

— А ребятам ее за это что-нибудь было? Может, посадили кого?

— Нет, отмазались. Там недорого вышло, за пару штук, по-моему, договорились. Инка потом рассказывала.

— А в каком районе это было?

— Да рядом с ее домом. Сейчас там мебельный магазин, а раньше кабак был.

* * *

— Привет, коллега! Северный ОУР беспокоит, Волгин моя фамилия. «Трюм» на вашей «земле»?

— Куда ж он денется!

— В июне там драка была…

— Ха, вспомнил! Там каждый день кого-то дубасят.

— Черного бандосы отоварили. Он в реанимации валялся.

— Ха, и правда валялся, было дело. Что, выходы появились?

— Вроде того.

— Что, «на себя» кто-то берет?

— Пока не спрашивал.

— Бесполезно все это. Хачик даже показаний нормальных дать не смог. Сначала мямлил, что не помнит ничего, а как только оклемался, драпанул в свой Чуркестан. Вряд ли сюда появится.

— А свидетели?

— Смеешься, старик? Когда в «Трюме» водились свидетели? Там одни «терпилы» и обвиняемые тусуются. Так что «глухарек» у нас вечный, сто одиннадцатая первая [11]. Черному башню хорошо проломили. Вряд ли твой гнус колонется. Я гак понял, ребята там серьезные развлекались. Или ты хочешь информацию нам слить?

— А есть смысл?

— Честно? Нету. Ни малейшего смысла. Но если еще чего появится — ты, старик, звони.

Положив трубку, Волгин придвинул к себе несколько листов, подшитых в обложку из более плотной бумаги, — тот самый материал, по которому в мае девяносто пятого года Инна проходила свидетелем. Чтобы отыскать его в архиве, потребовалось время; судя по толщине подшивки, результат не мог оправдать затраты.