Киллер

Во-первых, Хижняку влетело от начальства за "самодеятельность", и его срочно отправили в командировку на периферию в сельский район. Во-вторых, Ивана Савельевича вызвал прокурор области и так вздрючил за какие-то мелочи, что тот неделю валидол из-под языка не вынимал. А в-третьих... уж не знаю, кто там и что говорил Палычу, но он на оперативников был чернее грозовой тучи и носил нас по кочкам с таким остервенением, будто собирался не на пенсию, а на повышение, где требуется не столько ум, сколько начальственный кулак...

Мне так и не удалось уломать Ивана Савельевнча.

И я пошел к Палычу.

- Прошу подключить к расследованию седьмой отдел, - без обиняков заявил я ему.

- Зачем?

- Нужно понаблюдать за Коберовым и Заскокиным.

Мне они не по зубам. У них машина, а я пехом.

- Основание?

- Следователь дал "добро"... - уклончиво ответил я.

Палыч изучающе осмотрел меня с ног до головы.

Я терпеливо ждал.

- Ладно.., - наконец сказал он почему-то с обреченным видом. - Пойду... э-э... к генералу.

Я облегченно вздохнул: значит, Палыч принял решение и теперь от него не отступит, чего бы это ему ни стоило.

- И еще, товарищ подполковник, у меня есть предложение... В общем, нужно ускорить события, подтолкнуть кое-кого к активным действиям.

- Как?

- Хочу запустить в работу записку, наиденную в кабинете Лукашова. Думаю, что пора, в самый раз.

- Записка... - Палыч покачал головой. - Это мина...

- Да. Уверен, что она заставит их принять какие-то контрмеры.

- Их? - как бы про себя тихо переспросил Палыч.

- Мне кажется, в этом сомнений нет...

- Может быть, может быть... Хорошо, будь по-твоему. Но мне не хотелось бы... э-э... чтобы жена Лукашова... В общем, ты сам понимаешь...

Да уж, я понятливый... И если по моей вине заштормит, то Тину Павловну следует поберечь...

Тина Павловна встретила меня как старого доброго приятеля. Прошло уже две недели после похорон Лукашова, на которых побывал и я, естественно, по долгу службы. Конечно, я не вышагивал в длиннющей похоронной процессии, а скромно наблюдал со стороны, запоминая участвующих в траурном шествии безутешных сограждан. И все потому, что меня не покидала надежда вычислить неизвестного мне В. А.

- Тина, вас трудно узнать, - невольно восхитился я при виде жены покойного Лукашова.

Она и впрямь выглядела эффектно: длинное узкое платье, выгодно подчеркивающее ее по-девичьи тонкую талию и открывающее мраморной белизны плечи с безукоризненной кожей, свежее, пышущее здоровым румянцем лицо, искрящиеся от радостного возбуждения глаза...

- Я вам нравлюсь? - с обезоруживающей непосредственностью спросила она.

- В общем... да.

- Так в общем или да? - смеется звонко и зовуще.

Это уже слишком! В конце концов я на службе и пришел сюда по делу. Я мотаю упрямо головой и говорю:

- Тина, у меня к вам есть один вопрос...

- Очень важный? - лукаво спрашивает она. - Может, ваш вопрос подождет? А мы тем временем выпьем кофе.

- Спасибо, нет, - решительно жгу я мостик, который она пытается проложить между собой и мной. - Кофе как-нибудь в следующий раз.

- Я вас внимательно слушаю, - с легкой обидой отвечает она.

- В первую нашу встречу я спросил вас, не случились ли какие важные события за день-два до смерти вашего мужа. Помните?

- Припоминаю... - она вдруг напряглась, посуровела.

- Ну и?

- Я ведь вам тогда ответила.

- Ваш ответ я не забыл. Но тогда, как мне кажется, вы находились ну, скажем, в шоке и просто не могли все вспомнить...

Я бросаю ей спасательный круг. Ну возьми же его, возьми! Не нужно лезть в дебри лжи и недомолвок.

Мне этого почему-то так не хочется.

Нет, она не приняла мою жертву. Или не захотела, или просто не поняла.

- Это допрос? - вдруг резко спрашивает она.

Нечто подобное я предполагал. По женской логике, если хочешь скрыть смущение или промах, нужно сразу переходить в атаку. Ах, Тина Павловна, какая жалость, что я не пришел к вам просто в гости, попить, к примеру, кофе с коньяком... А что касается вашей "атаки", так ведь не зря мне пять лет кое-что вдалбливали в голову на юрфаке университета и уже три года натаскивает Палыч.

- Что вы? - неискренне, с отменной фальшью в голосе отвечаю я. - Мы просто беседуем...

Фальшь она ощущает мгновенно, а потому постепенно теряет самообладание. Простите, Тина Павловна, я не хотел, не я предложил эту игру...

Глядя на нее суровым, "милицейским" взглядом, я достаю из кармана известную записку, сложенную вчетверо, и медленно разворачиваю. Тина Павловна смотрит на записку как загипнотизированная.

- Это вы писали? - официально и строго спрашиваю я.

Тина Павловна переводит взгляд на мое лицо и вдруг...

Нет, с женщинами работать просто невозможно!

Она падает в обморок!

Я долго привожу ее в сознание, бегая вокруг кресала, где она лежит, как спящая царевна, и обливая водой шикарный ковер под ногами, ищу валерьянку или нашатырный спирт. В общем, нежданные хлопоты с червонной дамой при поздней дороге...