Кибершторм

– Мы, – он указал пальцем на каждого из нас, – не желаем рисковать. Именно об этом и говорит Чак. Именно поэтому мы даем правительству право вторгаться в нашу жизнь и превращать нас в подозреваемых. Мы отдаем нашу свободу, потому что напуганы.

Это был хороший аргумент.

Винс кивнул.

– Нельзя защитить свободу, отказываясь от нее.

– Вот именно, – сказал Рори и снова уселся.

– А как все это связано с происходящим? – спросил Тони.

Рори посмотрел на него.

– Если в газетах пишут, что китайцы взломали нашу энергосеть, никто не беспокоится, ведь все считают, что с этим разберутся – кто-то другой. А свободу нужно защищать каждый день, начиная с личной свободы в киберпространстве. Если мы перестанем это делать, то мало-помалу лишимся тех свобод, за которые воевали наши отцы и деды.

Музыка смолкла, и в эфире зазвучал голос:

– Зрелище невероятное, я даже не знаю, как его описать…

– Мальчики, вы тут не ссоритесь? – спросила Сьюзи. Пока мы спорили, она с Элларозой на руках незаметно подошла и встала за спиной у Чака.

– Просто беседуем, – ответил я.

Чак обнял Сьюзи и потянулся, чтобы поцеловать Элларозу.

– Садитесь с нами, – сказала Сьюзи мне и Чаку. – У нас по радио обратный отсчет.

– Тысячи людей стоят на снегу, держа в руках свечи, фонари – все, что удалось найти…

Я нахмурился.

– Откуда?

Она улыбнулась.

– С Таймс-сквер, разумеется.

С бокалом в руке я подошел к диванам и втиснулся рядом с Лорен, посадив Люка на колени.

– Впервые за более чем сто лет, с тех пор как Таймс-сквер получила свое название, – продолжал радиоведущий, – в новогоднюю ночь здесь темно. Но даже если неоновые вывески погасли, огни ярко горят в сердцах жителей Нью-Йорка. Люди появляются из темноты отовсюду…

Зачарованные, мы побросали дела и затихли, глядя на музыкальный центр. За окном падали крупные снежинки, поблескивая в лучах света, выходящего из нашего убежища.

– …официальный праздник отменен, и власти просили людей не собираться, однако они все идут и идут. На снегу натянули самодельный экран, поставили генераторы…

– Запомни эту минуту, – шепнул я Люку.

– До полуночи одна минута, и толпа вдруг запела гимн нашей страны. Я постараюсь разместить микрофон…

За шумом и помехами послышалась узнаваемая мелодия «Звездно-полосатого знамени».

Это подействовало на всех. Наш гимн, из другой эпохи, когда наша страна была в осаде, из тех времен, когда она согнулась, но не сломалась. Слова протянулись сквозь время, объединяя нас с прошлым и будущим одновременно.

– …страна свободных, родина храбрецов.

Раздались аплодисменты и радостные крики.

– Десять… девять… восемь…

– Я люблю тебя, Люк. – Я сжал малыша в объятиях и поцеловал. Лорен тоже поцеловала его. – И тебя люблю, Лорен.

Я поцеловал ее, а она – меня.

– …два… один… С Новым годом!

Комната наполнилась шумом гуделок и радостными восклицаниями. Все обнимали друг друга и целовались.

– Эй! – крикнул кто-то. – Посмотрите туда!

Когда Чак тронул меня за плечо, я как раз целовал Элларозу. В дальнем углу квартиры, у окна, столпились люди. Винс помахал нам рукой.

– Свет! – заорал он, указывая на окно.

Если раньше за окном была темнота, то теперь падающие снежинки подсвечивало мягкое сияние. Я взял Люка на руки и подошел к окну.

Там горела не просто лампа или уличный фонарь – была освещена вся улица и здание напротив. С нашей стороны из-за зданий мы видели не сами огни, а только их дрожащее отражение. Подняв взгляд, я увидел, что вспыхнуло даже небо.

Наверное, электричество есть во всем квартале, как они и обещали.

– Идем! – завопил Чак. – Спустимся и посмотрим!

– Я останусь с детьми, – сказала Лорен, – а ты иди.

Я легко сжал ее в объятиях и еще раз поцеловал.

– Да ладно! Я хочу, чтобы Люк тоже это увидел.

Разогретые спиртным, мы принялись лихорадочно искать одежду. На улице было не так уж холодно, и поэтому я взял, что нашлось, не забыв плотно закутать Люка, и мы с ним побежали по лестнице вслед за остальными. Главный вход завалило снегом, и мы один за другим протиснулись через черный вход на Двадцать четвертую улицу.

Люк ничего не понимал, но улыбался, видя всеобщее оживление.

Осторожно, освещая путь фонарем, я пошел посередине Двадцать четвертой. Тропинка была утоптанной, но неровной, и я не спешил, осторожно ставя ноги и держа Люка за руку. Впереди шли Чак и Тони, колонну замыкал Винс. Поток света залил Девятую авеню; там уже собралась толпа, смотревшая в сторону Двадцать третьей улицы.

Снегопад и ветер усилились. Наконец, на углу я обогнал Чака, вышел на открытое место и посмотрел наверх, ожидая увидеть уличные огни и неоновые вывески.

Но вместо этого увидел дым и пламя.

Многоэтажное здание на углу Двадцать третьей и Девятой авеню горело. Люк посмотрел наверх, и на его лице отразилось зарево. Увидев огонь, он стал с улыбкой на него показывать. Как раз в тот момент, когда кто-то выпрыгнул из задымленного окна на верхнем этаже и с отвратительным звуком упал на снег.