Кибердемоны 3. Динамический хаос

Он даже стал склоняться к мысли, что и тот разговор ему приглючился. Разум и так был перегружен впечатлениями, вот и оформил появление призрака в знакомую форму. «Если мы придём к соглашению, я отвечу на твои вопросы» — сказал тогда Призрак. Но исчез, как только на платформу опустился вертолёт, управляемый Хитокири.

Мирон понимал, что для разговора с Призраком он должен выйти в Плюс. Ведь именно киберпространство — естественная для него среда обитания… В Минусе он почти ничего не может — кроме создания смутных образов на сетчатке глаза.

Может быть, рано еще получать ответы, — решил Мирон. Не пришло еще время. И где-то в самой глубине, в сумрачных уголках подсознания таилась истинная причина: он просто не хочет знать. Не желает взваливать на себя ещё одну обузу, очередной пласт ответственности.

Поиграв с дронами в кошки-мышки в городах, он купил турбо-джет, почти такой, как был у него в Токио, и пустился в дорогу. Он сомневался, что где-нибудь остался хоть клочок земли, не охваченный спутниковой сеткой, но пустые пространства гор, лесов и степей создавали хотя бы иллюзию одиночества, оторванности от технологичных муравейников и их урбанизированных жителей.

Мирон не знал, что будет, если дроны его догонят. Может, вообще ничего. Но проверять почему-то не хотелось.

Замигала красная лампочка — он выжал из турбо-джета почти всю энергию. Мирон свернул с грунтовки в открытую степь, и выбрав относительно ровный клочок травы, остановился.

Как только в ушах перестал свистеть ветер, окружила тишина. Её прорезал неровный стрёкот кузнечиков, тихий шелест травы, пение невидимого в вышине жаворонка… Но всё равно это была тишина.

Без вечного городского гула, производимого миллионами работающих машин, грохота автострад, вечного жужжания дронов, первое время он не мог даже спать. Ветер создавал вокруг палатки иллюзию движения — всё время казалось, что кто-то подкрадывается в темноте…

Тогда Мирон вылезал наружу и смотрел на звёзды. Господи, что это было за зрелище! Он придумал множество метафор, но ни одна даже близко не передавала величественного сияния пустоты, которое каждую ночь дарило звёздное небо.

Со временем он научился ценить эту громкую тишину: журчание ручья, шорох куропатки в зарослях джигиды, шелест сухой травы, пение ковыля… Однообразие солнечных, напоенных ветром дней, пустоту и холод ночей — всё это приносило его душе необходимое умиротворение.

Если бы не сны, и не призраки, которые выводили его из равновесия с завидной регулярностью — всякий раз, как он понемногу начинал забывать.

Вытащив из кофра плитку и всё остальное, Мирон развернул солнечные батареи турбо-джета на всю длину, а сам задумался о еде.

Энергетические батончики, которых осталось всего два, лучше экономить. Отложив их, Мирон проверил заряд дарёного лазерного пистолета, и криво улыбнулся: кочевник ничем не рисковал, отдавая ему оружие с почти разряженной батареей. Заменить её в степи не на что, так что один-два выстрела, и лазерник станет бесполезной игрушкой.

Тем не менее, и он на что-то сгодится.

Достав бинокль, Мирон настроил видоискатель на поиск теплокровных объектов, и вскоре засёк то, на что надеялся: жирного, отъевшегося на весенней траве, сурка. Зверёк сидел у норы, сложив лапки на пузике, покрытом светлым пушком, и негромко посвистывал.

Бесшумно подкравшись сзади — господь знает, сколько изнурительных, голодных часов потребовалось Мирону, чтобы овладеть этим искусством — он выпустил последний лазерный заряд в голову сурка.

Животное юркнуло в нору. Мирон выругался.

Отбросил бесполезный пистолет, и достал из кармана самодельное боло — полиуретановый шнурок, утяжеленный с двух сторон катушками высокого напряжения.

Устроившись как можно удобнее с наветренной стороны, за кустом цветущего саксаула, он приготовился к долгому ожиданию.

Посвистывал негромко ветер. Солнце медленно клонилось к горизонту. В горле образовался жаркий комок, утыканный, казалось, сухими колючками. Но кашлянуть, или просто перевести дыхание, было нельзя.

Наконец сурок, бдительность которого была успокоена тишиной и безмолвием, вновь показался. Понюхал ветер, подслеповато огляделся, и усевшись на толстые задние лапы, принялся высвистывать вечернюю песню.

Мирон молниеносно метнул боло. Полиуретановая нить захлестнула шею и сурок, дёрнув лапами, рухнул у входа в нору.

Когда Мирон, натащив сухого саксаула, запалил наконец костёр, уже стемнело. Разделывая упитанную тушку, он криво улыбался: видел бы его сейчас профессор Китано!

Еще полгода назад он с восхищением следил, как из разрозненных продуктов — хлеба, ветчины, острого соуса — получается произведение кулинарного искусства: свежий сэндвич.

Теперь же Мирон собирался отведать жаркое на вертеле из добычи, которую выследил и убил совершенно самостоятельно.

Времена меняются. И мы меняемся вместе с ними… — непременно сказал бы Платон, узнай он, чем занимается на досуге младший брат.