Хвостик

Самое противное – это мелочь, Оксана аккуратно расправляла каждый носок и вешала на веревки, что были натянуты прямо в постирочной. Впрочем, постирочная – это громко сказано, тут кроме стиральной машинки еще хранилась куча вещей, так что это в большей степени напоминало не то сарай, не то кладовку.

– На, – Света повесила Оксане на шею связку прищепок. – Тебе идет. Ладно, вешай, я сейчас.

– Эй, ты куда? – Возмутилась Оксана.

– Не дрейфь, я сейчас.

Хлопнула дверь, и Оксана осталась одна. Целый тазик мелочи, так и час можно развешивать, но она никуда не спешила. Через минуту вернулась Светка и заявила.

– На вешалку, это для платья, я его туда же бросила в стирку.

Оксана взяла ее и, достав мокрое платье, протиснула вешалку, потянулась вверх, чтобы повесить на самую верхнюю веревку, что была почти у самого потолка. Светка хихикнула, не сказав ни слова, задрала подол ее короткого платья. Его Оксана носила еще пару лет назад, и теперь оно были уж слишком коротким. Светка замолчала, а Оксана, стоя на цыпочках и повесив вешалку с платьем, стала поправлять на нем складки.

– Ты там что делаешь? – спросила Оксана.

– У тебя классная попка.

– Завидуешь?

– Неа, у меня своя.

Перед тем как поставить машинку на стирку, Оксана бросила туда свои трусики. Испачкала их в маршрутке, какой-то умник поставил свой пакет на сиденье, а там что-то пролилось, может, молоко. Но это уже не важно, Оксана повесила их, и через час те высохнут.

За спиной послышалось Светкино хихиканье и отчетливый звук щелчка фотоаппарата. Примерно такой фотоаппарат был у ее папы. Он старый, надо взводить затвор, а после, когда нажимаешь на спуск, слышится щелчок затвора.

– Ты чего? – возмутилась Оксана.

– Классная попка, – новый щелчок фотоаппарата.

– Прекрати.

– Не парься, вешай, это фотосессия.

– А ты меня спросила?

– А надо было?

– Ну, не знаю.

Оксана доверяла своей сестре, и поэтому не одернула подол платья, а наоборот приподнялась еще чуть выше на носочках, предвкушая новый щелчок затвора.

– Классные снимки получатся.

– Сейчас же нет пленок, все цифра.

– Есть, у Верки забрала, у нее целая коробка оказалась. Ее отец работал в фотоателье, вот и остались. Говорит, списали за ненадобностью. Могу тебе пару дать.

– Хорошо, но только что с ними делать?

– Как что? Снимать. Что-нибудь да получится. Как считаешь?

– Ты же снимала, помню. А их сейчас проявляют?

– Еще да, а если и нет, то можно отправить на проявку и заказать печать. Ути-пути, – Светка взвизгнула и, чуть нагнувшись вниз, сделала еще несколько снимков.

– Ну, все, я развешала, с тебя мороженое.

– Как!

Оксана повернулась, Света хотела опять задрать подол вверх, но рука сестры остановила ее.

– Обойдешься. Мороженое, ясно.

– Хорошо, мороженое так мороженое. Пойдем в ларек.

– Прям так?

– А что тут такого, это же не город, да и идти только до магазина. У тебя есть два рубля? А то у меня только двадцать.

– Да, сейчас найду, – и Оксана убежала в комнату на поиски своей сумки, где лежала мелочь для проезда.

9 Я пошлю ему снимок

В прихожей раздались голоса, один Оксана сразу узнала, он принадлежал Егору, Светкиному брату, а второй был ей неизвестен.

– Ш… – прошипела Света, и как только брат вошел в зал, улыбнулась ему и помахала ручкой. – Приветик.

– Привет, – сухо ответил он ей и, увидев Оксану, радостно кивнул. – Надолго?

– До утра.

– А… Это… Данил… В общем, мы пошли.

Юноша, который зашел в дом вместе с Егором, как-то застенчиво кивнул и словно мышка скрылся в соседней комнате.

– Это он чего так? Нас испугался? – спросила Оксана у Светы.

– Да нет. У него, похоже, того… – и она повертела пальцем у виска.

– У кого того?

– Да у обоих. Братишка возомнил, что ему девчонки не нужны, ты же видела, какой он странный, а вот на парней клюнул. Что за напасть, еще ведь побьют. Вот почему так? А?

– Не знаю.

Оксана уже много раз слышала, что есть однополые браки, женщина с женщиной, ну, это как бы еще нормально, а вот мужчина с мужчиной… Что они там делают? Она, конечно же, понимала, как и девчонки, целуются и тискаются, но почему-то от этого ей было не по себе.

– Может, так и должно быть.

– Должно быть? Ты это чего?

– Ну не знаю. Неспроста ведь он так себя ведет. Вот я видела в книге фотографию статуи Гермафродита, у него тут, – Оксана показала на свою грудь, – как у женщины, а там, – и, задрав подол своего короткого платья, добавила, – как у мужчины.

– Да у него вроде все нормально, только вот стал пищать и сюсюкаться как девчонка. Аж противно.

– Он же твой брат, ну что ты так. Он хороший мальчик, может, все пройдет.

– На это и надеюсь, не хочу быть сестрой этого, как его… на гомо. Гомо…

– Сека… А, вспомнила, гомо-сек-суалист.

– Точно, вот оно как правильно называется. Ну, по что мне такое наказание?

– А ты-то тут при чем?

Оксан встала и вышла из комнаты, через минуту вернулась со своими трусиками и тут же их надела.

– Ну вот, как человек, теперь можно и танцевать. Брось думать о нем, все будет хорошо, а может даже и к лучшему, не будет за тобой подсматривать.

– А что они там делают?

– Теперь ты будешь подсматривать?