Хуже всех

Неделя, на срок которой рассчитывался наш очень боевой поход, подходила к концу, а объект слежения так и не появлялся. Поскольку вся наличная аппаратура была предназначена для работы исключительно в пределах прямой видимости, делать было совершенно нечего. Только пару раз поблизости пролетел греческий патрульный «Альбатрос», которого отсняли, отслушали и ощупали со всех сторон. Смех и только. Вот, и вся работа.

От нечего делать свинтили с регистраторов пару камер и провели массовое фотографирование личного состава. Благо, запасов пленки было сверх всех возможных потребностей. Нам ее спихнули с береговой базы для списания с истекшими сроками хранения. Командир дал добро на фото и даже сам поучаствовал в мероприятии.

Погода стояла чудесная. Море тихое. Тепло и солнечно.

Начали ловить рыбу и загорать. Привязали на леску волейбольный мяч и играли по очереди трое на трое. Большему количеству желающих побросать мячик места на верхней палубе суденышка никак не находилось. Четвертыми в каждой команде неизменно оказывались щенки, с радостным лаем подхватывавшие мячик, упущенный игроками. Наша и щенячья радость длилась только четыре дня. На пятый – леска оборвалась и мяч улетел далеко за борт. Связист, здоровый детина с длинными ручищами, подачу крученую засветил со всей дури. Подхваченный течением, мячик медленно удалился в пролив, покачиваясь на тихой воде. В ответ на просьбу разрешить сплавать за мячиком, командир пообещал отправить всех в базе на губу. Тем и закончилась волейбольная игра. Нашлась, правда, пара злопыхателей, обвинивших в потере мячика корабельных собак. Дескать, хватая мяч, те зубами повредили леску. Рассматривали разорванный коне через лупу и говорили, что видят следы. Пытались определить автора укуса. Щенки охотно показывали зубы и против этой версии не возражали, ожидая нового мячика и новой игры. Но другого мяча на корабле не оказалось. Все впали в уныние.

Десятидневный запас провизии подошел к концу, но нас спасала выловленная рыба. Здесь здорово ловились угри. Парочки вполне хватало на коллективный обед. Заправлять нас продовольствием, кажется, вовсе и не собирались. Ведь пресной воды у нас еще было недели на две…

На двенадцатый день пришло штормовое предупреждение. Мы снялись с якоря и пошли на юго-запад. Немножко поштормило, да и побросало по волнам, но без существенных последствий. Только посуды немного побилось в буфетке, да временную антенну снесло с надстройки. С какой целью мы еще пару дней бороздили Средиземку на средних ходах – не знаю, но объектов и работы вовсе не прибавилось. Потом пришел штиль и мы увидели прямо по курсу разноцветную флотилию из надувных матрасов, мячей, буйков, поплавков, кругов и жилетиков. Короче говоря, шторм обчистил какой-то приличный итальянский пляж и принес к нам в открытое море свою добычу.

Во! – сказал командир, – спустить шлюпку!

Все сгрудились на шкафуте, желая повнимательнее рассмотреть выловленные богатства, но боцманята быстро оттаскивали все в куда-то в район командирской каюты. Только надувная лодка с мотором оставалась на палубе некоторое время. Да и ту вскоре уволокли, сняв с транцевой доски движок и выпустив из секций воздух.

Казалось, что теперь то, наконец, у нас появится куча волейбольных мячиков и снова можно поиграть в свое и собачье удовольствие – трое на трое, плюс пара хвостатых. Но все было и куда-то неожиданно исчезло.

– Коля, – спросил я у боцмана, – куда вы трофеи отволокли? Нам бы несколько мячиков не помешало…

– Все у командира в каюте. Там уж и повернуться некуда. Персональный гальюн забит под завязку.

– Может отдаст еще что-то?

– Вряд ли. Я у него детскую жилетку с цветочками для дочери попросил. Наорал с матюками, как на молодого.

* * *

Мы вернулись на свою якорную стоянку у Крита и еще неделю торчали там в ожидании американского фрегата. Тот так и не появился. Три раза залетал фотографироваться знакомый «Альбатрос» и подходил старенький греческий сторожевик, тоже не представлявший для нас никакого интереса. Тем не менее, весь комплекс приборов по нему отстучали, как по настоящему супостату.

В волейбол нам больше поиграть так и не удалось. Даже помоху с замполитом подсылали к командиру, но тот краснел, ругался, но делиться ничем не стал. Щенки скучали и грызли тапки от тропической формы, утаскивая их у зазевавшихся матросов. Изредка шифровальщик, выбрав подветренную сторону, сажал Дика себе на колени и убеждал окружающих, что у щенка от чистоты породы стоят уши. Без ветра, правда, этот фокус не удавался. Висели лопухи, как и у дворянина Гафеля.

Потом нас заправили водой и провиантом и чуть, было не бросили на слежение за авианосцем «Форрестол». Потом вспомнили, что у нас парадный ход узлов десять и отпустили назад в главную базу Севастополь подобру-поздорову. Тем более, что на командира уже и приказ пришел об увольнении в запас по выслуге и с правом ношения формы.

* * *

Выйдя на недельку, мы вернулись через меся в осеннюю слякоть, морось и дождь.