Худший из миров

Вместо этого ересиарх подошёл к оставленным ератофанцами лошадям, поочерёдно опуская на морду каждой ладонь, чтобы боевые животные успокоились.

Теперь, вместо чахлого ослика, у Дицуды и Рисхарта была шестёрка превосходных лошадок, которые везли не только поклажу, но и всадников. Путешествие заметно ускорилось.

Жаль только жителей безымянной лесной деревушки, которые отправились в совсем иной путь. Рисхарт даже не пытался никого исцелить. По его словам, скоро души половины населения Гилии отправятся следом за несчастными поселенцами. Чуть это произойдёт раньше или несколько позже, особого значения не имеет.

Вооружившийся непривычным оружием ератофанцев Дицуда старался больше не перечить ересиарху. Пусть Рисхарт Сидсус имеет крайне странные взгляды, но в конфликт с ним лучше без крайней необходимости не вступать.

Чтобы собственноручно не прервать свою жизнь, потеряв контроль над телом и разумом.

Хорош же этот адепт ненасилия! Хорош миротворец…

Глава 4. Тучи сгущаются

Вы ничего не знаете о войне. Война — это тьма. Она черна, как смола. Война — это не Бог. Она не смеется и не плачет. Она не вознаграждает ни ловкость, ни отвагу. Это не испытание для душ и не мера воли. Ещё менее она может быть орудием, средством для достижения какой-нибудь бабской цели. Это просто место, где стальные кости земли сталкиваются с полыми костями людей и перемалывают их.

Ричард Скотт Бэккер

— Да-да, ты правильно понял, неверный, — Ерфу фан Гассан снисходительно кивнул. — Залезай в ковш катапульты, отправим тебя прямиком к твоим братьям по не-вере.

Мясник щёлкнул пальцами, не применяя никакой магии, но одним своим видом пугая захваченных в плен гиликов. Ему нравилось воздействовать на людей не столько силой, сколько страхом. Это было куда эффективнее. Замучай до смерти сотню, и тебя станут беспрекословно слушаться тысячи. Даже не понимая твоих слов, но угадывая по жестам и мимике твои пожелания. Настоящее упоение властью…

Поражённый мором мужчина послушно уселся в ковше, поджав под себя худые, обезображенные мелкими язвочками ноги. На внутренней стороне бедра виднелся огромный бубон — жить бедолаге при любом раскладе оставалось недолго. И всё равно гилик трясся от ужаса: перед скорой смертью, перед чумой, перед живорезом. Вот он, недостаток веры, вот она, наглядная демонстрация привязанности ко всему плотскому! Истинно верующий не ведает страха смерти. Для него это всего лишь кратковременный период забытья перед воплощением души в новом теле. Но неверных и грешников после смерти ожидает вечное Пекло!

— Давай, отправляй этим крысам подарочек, — подал Мясник знак воякам, обслуживающим громоздкую катапульту.

В следующую секунду заражённый чумой гилик отправился в небольшой, но зрелищный полёт за стены осаждаемого ератофанцами крупного города. Живорез щёлкнул пальцами, подзывая нового пленника.

Да, процесс можно было легко упростить, умертвив подхвативших чуму пленников и закидывая город гниющими трупами. Но Ерфу фан Гассан знал, что люди на городских стенах прекрасно видят выстроившуюся цепочку пленников, послушно бредущую на убой. Понимал, насколько деморализующее воздействие оказывают разбивающиеся с воплями о мостовую сограждане. Мог вообразить, как выворачиваются под неестественными углами несвязанные конечности. Представлял брезгливость сборщиков трупов, вынужденных соскребать с камней ещё тёплые кишки и смывать свежую кровь.

Ератофанцы не могли взять крупные города гиликов с ходу, но умели вымотать защитников осадой, пока строились осадные башни и рылись подкопы. На город в буквальном смысле слова насылалась чума, а когда заразные пленники заканчивались, то катапульты закидывали жителей бочками с зажигательной смесью.

Помимо непрекращающихся ни днём ни ночью обстрелов, захватчики искали любые возможности усложнить жизнь защитникам. Где-то менялись русла небольших речек, питающих город, где-то постоянно дули в специальные огромные трубы, лишая осаждённых жителей города сна. Где-то живорезы демонстративно пытали на виду у гарнизона захваченных в плен женщин, детишек и стариков. А где-то ежечасно предлагали защитникам сдаться, обещая оставить им жизнь и свободу, хотя никто, конечно, держать слово не собирался. Договор с неверными не обязанность, а просто военная хитрость, однако лояльность горожан властям Гилии такие щедрые предложения мало-помалу подтачивали.

Ератофанцы выиграли несколько крупных сражений и медленно, но верно продвигались вглубь соседней страны, теперь не столько убивая, сколько гоня вперёд пленников. Их специально держали в скученных загонах, не кормили и не давали им мыться, разводя среди неверных заразу.