Худшие опасения

Александра стала рассматривать фотографии, пришпиленные к стене. Всюду Нед. Нед на вечеринках в «Коттедже», Нед с Алмазом в саду. Нед сооружает из реек пирамидки для стеблей фасоли. Он это каждый год делал. Кто его снимал? Дженни? Высовывалась из-за живой изгороди и щелкала фотоаппаратом? Или она их украла? Или просто получила от Неда в подарок? Или проникала в «Коттедж», когда там никого не было, и рылась в семейном альбоме? Даже подумать страшно. Александра и Нед запирали дверь на замок, только если уезжали оба, но любого, кто ориентируется в их доме, замок не остановит. А Дженни Линден, похоже, знает «Коттедж» как свои пять пальцев. Откуда? Спросить бы Неда. Но Неда уже никогда ни о чем не спросишь. Фотографии кажутся уныло-плоскими — так всегда бывает с фотографиями ушедших. «Мертвый» — странное понятие. Оно поддается определению лишь через свою противоположность: тот, кто был живым, а теперь перестал им быть. К камню слово «мертвый» неприменимо. Камень — просто нечто неодушевленное. Александра обнаружила, что застыла столбом посреди гостиной Дженни Линден — опять оцепенение, опять закольцованные мысли. Что бы ее сюда ни привело — а Александра пока и сама не понимала, зачем приехала, — времени терять не стоит. Нельзя допустить, чтобы Дженни Линден ее здесь застигла. Рыжая кошка уставилась на Александру; неспешно встала, лениво выгнула спину и покинула комнату, чтобы разлечься посреди прихожей. На миг Александра испугалась, что кошка все доложит хозяйке. Придет же в голову такая чушь! По ассоциации вспомнился Алмаз. Умей Алмаз говорить, что бы он сказал? Складывается ощущение, что он молчит нарочно. Точно он не на ее стороне. Но какие тут могут быть «стороны»? Откуда это чувство, что ей угрожают? Как откуда: помешательство Дженни Линден заразительно. Эта дамочка кого угодно выбьет из колеи, любого заставит пугаться говорящих кошек.

На полках — книги Неда; над столом пришпилено письмо, написанное почерком Неда. Судя по дате, двухгодичной давности. «Милая Дженни — спасибо за росмерсхольмские[5]карточки. Как всегда, блестяще. Вскоре позвоню. Совершенно закрутившийся Нед». И под знакомым росчерком — два крестика, дескать, «целую». Ничего предосудительного: Нед всегда в письмах к друзьям ставил два крестика, символы поцелуев. Или один? Сама Александра удостаивалась трех. Господи, это что, соревнование?

На столе лежал чек на двести фунтов, подписанный «Вильна Мэнселл». Валяется так, словно его бросили не глядя. Выписан в прошлое воскресенье. Что ж, хоть кто-то хоть однажды не солгал. Вильна тоже чокнутая, но у нее есть хоть какое-то оправдание — родина, истерзанная войной. Кроме того, она считает себя подругой Александры и даже двухсот фунтов за это не пожалела. Сплошные дурные знамения.

Александра вновь переключилась на фотографии. Кажется, Неда с пирамидками сфотографировала она сама. Это было в мае. Три месяца назад. Она сдала пленку в мини-лабораторию в местной аптеке. Здесь почти все так делают. Договорившись с кем-то из работников аптеки, Дженни могла тайно завладеть любым количеством фотографий Неда. Достаточно предупредить, чтобы с пленок печатали дополнительные экземпляры и откладывали их в отдельную стопку. Александра обратила внимание на один снимок, наполовину сожженный. Изначально Нед и Александра были запечатлены на нем вдвоем в Киммериджской бухте, на фоне сланцевых утесов с живописно торчащими окаменелостями. Александру Дженни сожгла, Неда оставила. Фотографировала Эбби. В бухту ездили на машине, вместе с Артуром и Эбби. Три года назад. А не столкнулись ли они там случайно с Дженни Линден и ее мужем? Быть может, Линдены угостили их кофе из своего термоса? Что-то такое вспоминается. Мужа Дженни Линден зовут Дейв. А Саша тоже на этом снимке был? Почти наверняка. Нед пристально смотрит с оскверненной фотографии. Обугленный край приходится на его рукав.

Все, что здесь есть, подумала Александра, свидетельствует только об одном: эта женщина свихнулась от любви к моему мужу. Уродливая, психически больная, несчастная. В сущности, она заслуживает только жалости.

Александра поднялась в крохотную спальню Дженни Линден. Незаправленная кровать, скомканное белое покрывало; всюду разбросаны подушечки, на полу — черные кружевные трусики с алой каемкой. Черное и алое — что ж, в свое время Александра тоже носила такое белье. Вульгарное, зато нескучное. С Дженни Линден как-то не вяжется. Но, может статься, она живет надеждами. Женщинам это свойственно. На деревянной каминной полке — окаменевший аммонит. В этих местах они практически под ногами валяются. Строители тематического парка «Тюремный замок» роют на территории котлован. Чего только не извлекает ковш экскаватора из потревоженных недр — римскую керамику, топоры каменного века, трилобитов. Судя по всему, когда-то здесь простиралось море. Судя по всему, Дженни Линден держала ухо востро: ведь коллекционирование окаменелостей Нед одобрял — в отличие от большинства хобби и увлечений.