Хрустальный шар (сборник)

Я принадлежал к тем людям, которых в ночь с шестнадцатого на семнадцатое июня по меньшей мере не удивил гул, доходивший с небольшой высоты и закончившийся мощным взрывом. Я вышел в парк, расположенный перед виллой, и вскоре увидел огненные линии следов полета ракет. Они шли довольно густо, и звук ракет иногда абсолютно заглушался залпами зенитной артиллерии, которая уже на значительном расстоянии начинала вести заградительный огонь неслыханной силы и плотности. Особенно неприятны были авиационные ракеты, поднимающие свои «елочные огоньки» под самые тучи, потому что осколки их снарядов не забывали о законе притяжения и возвращались на землю, засыпая ее дождем из раскаленной стали. Однако когда ракеты миновали огневой вал, наступала относительная тишина, и тогда можно было услышать характерный шум моторов, похожий на звонкий скрежет якорной цепи в клюзе.

Насмотревшись досыта, я вернулся в дом. В комнате непрерывно звонил телефон: меня вызывали в министерство.

Когда я ехал через затемненный город под монотонный грохот зенитных орудий, нарастающий, как мощная барабанная дробь, остро чувствовалась детонация. Едва я переехал мост через Темзу, как летящая бомба, подобная красной комете, перечеркнула небо над улицей, волоча за собой хвост разрывов. Наступила неожиданная тишина, а времени у меня было только на то, чтобы прибавить газу, когда раздался грохот. Штукатурка, кирпич и черепица посыпались на мостовую, со всех сторон дождем посыпались стеклянные осколки, а «форд», подталкиваемый невидимой рукой, заехал на тротуар. В министерстве царило необычайное оживление. Столы были отодвинуты к стене, и под звонки телефонов и звуки далеких разрывов проходило совещание поднятых из постелей специалистов. Его темой была организация немедленной обороны Лондона. Мой шеф открыл заседание двумя конструктивными предложениями государственной важности, после чего перешел к главной проблеме. Поскольку еще не было известно, каким вариантом своей идеи одарили нас немцы, я вскоре оказался в составе оперативной группы, которая должна была поехать и на месте взрыва изучить останки ракеты.

Весь город был на ногах. На улицах пронзительно завывали сирены пожарных машин, вдоль стен бежали члены добровольной противоракетной команды, на поворотах сияли голубые огни санитарных машин. На западном, обложенном тяжелыми тучами небе разливались светлые пятна; над Темзой вставало зарево.

Наш автомобиль был оснащен сиреной неслыханной мощности. Это нам очень пригодилось, потому что многие люди в эту ночь пытались в темноте покинуть Лондон.

В машине была радиостанция, и уже в пути нас направили точно на место одного из первых взрывов. Это был большой частный парк. Посреди поваленных на землю деревьев ракета вырыла соответствующую полуторатонной бомбе воронку, из которой поднималось бледно-лиловое пламя. При свете карбидных прожекторов тут уже работали команды специальной технической части. Воздух был насыщен вонью сожженного пластика и сивушного масла.

– Это скорее всего реактивный мотор, работающий на метиловом спирте, то есть В-16, – сказал один из инженеров.

В свете ацетилена лицо его было белым, как застывший парафин. В это же время волнами приближались новые ракеты, и хотя все утверждали, что снаряд два раза в одно и то же место упасть не может, невольно мы вспомнили о бетонных убежищах министерства и, погрузив остатки ракеты, двинулись в обратный путь.

На другой день утром произошло одно важнейшее событие, которое научило меня (только на пятом году войны!) тому, что называется «основами перспективного и исторического мышления». Я допускаю, что причиной его была только суматоха, охватившая умы, удерживаемые до сих пор в стальных рамках дисциплины. Начав просматривать нагроможденные на столе бумаги, я заметил большой зеленый конверт. Я знал этот цвет и формат: это был какой-то новый «образец», принесенный посыльным из отдела шифров. Такие посылки обычно получал мой шеф, но я подумал, что, собственно говоря, это только формальность и я могу его здорово выручить, тем более что этой ночью он наверняка не сомкнул глаз.

Впрочем, и у меня страшно болела голова, однако же, прочитав три первых предложения рапорта, я забыл обо всех недомоганиях. Это была уже расшифрованная копия нескольких секретных донесений, один маленький чертеж, а также четыре колонки цифр. Однако этого вполне хватило, чтобы у меня перехватило дыхание. Речь шла ни больше ни меньше о немецких разработках атомного оружия. Наш агент докладывал, что в настоящее время под Мюнхеном на своих подземных заводах немцы строят спектрограф необычайной чувствительности и величины, а тяжелую воду, которая является незаменимым источником нейтронов, поставляет Испания. Из Вильяканаса были отправлены две цистерны такой воды.