И тут за стеной послышалось шлепанье. И хруст камешков, будто кто-то тащил мешок по заброшенной тропинке. Я поняла, что это ползут эгейцы, волоча по склону свои грузные тела. Представила, как им неудобно карабкаться наверх. Крто мгновенно очнулся и вложил мне в руку что-то вроде короткого меча. Вернее, один клинок, рукояти не было. Часть клинка была замотана полосой кожи морского льва. Я отшвырнула клинок. Крто поднял и вновь вложил мне в руку.
— Если что — бей в горло. Не жалей. ЗА ЭТО никто не судит. Тридцать ближайших дней никто не судит. Любого. Всех… можно… даже веселистов.
— Крто! — раздался снаружи голос. — Самку нам.
Они говорили на эгейском. Но я уже понимала.
В том числе слово «самка». Его-то я слышала часто.
— Здесь нет самки. Неужто не чуешь?
— По заверению Скко — есть.
— Она моя, — крикнул Крто. — Проваливай!
— Ты — отшельник, Крто. Самку — нам.
— Я — страж. — Он уже не говорил — рычал.
И ему снаружи рычали в ответ:
— Может тебе и гарем положен?
— Я — страж. Она моя женщина.
Эгейцы загоготали. «Женщина» на их языке слово устаревшее, романтическое. Как если бы Крто назвал меня «мадонной» на космолингве. Тех, снаружи, слова Крто чрезвычайно позабавили. Их было четверо или пятеро.
— Нам… — рычали они, хохоча. — Или тебе смерть.
Кто-то снаружи навалился всем телом на баррикаду. Навалился, но не смог проломить.
— Уговори их уйти… — взмолилась я.
— Уговорить? Как?! Если эгеец не может сам убрать фаллос внутрь своего тела, а рядом самка, разговаривать с ним бесполезно.
«„Самка“ — это я. Чушь… Я — человек. Они — эгейцы!»
— Я — человек…
— Самка человека. Эгейцы неприхотливы.
Последовал новый удар. Один из камней скатился внутрь. В просвете явилась голова. И тогда Крто выстрелил. Туша свалилась наружу.
— Тебе смерть! Разрыв на части! — ревели снаружи.
— У меня в «фараоне» две батареи, и все… — признался Крто. — Только бы не подоспели остальные.
Нападавшие отступили. Видимо — совещались. На подмогу к ним никто не спешил. Рев доносился не только с берега, но и со стороны деревушки.
— Стадо пошло в деревню. Как всегда, — шепнул Крто.
— Может, сесть на кресла и удрать? — предложила я.
— Куда? Пропуска на остров Вдохновения нам выдадут только утром.
Он вдруг засмеялся. Разумеется, по-эгейски. То есть издал мерзкие булькающие звуки.
— В чем дело? — мне очень не понравился его смех.
— Архонт Пло знал, что стадо прибудет сегодня ночью. Он надеялся, что получит деньги, а выполнять обещание уже не придется… И во второй раз продаст пропуск. А может — в третий. Может, он не мне одному продал.
— Он знает, кто я? — странно, но я перестала вдруг бояться, будто перепрыгнула через какой-то барьер. И теперь стала наблюдателем, очевидцем, уверенным, что мне позволят досмотреть действо до конца.
— Нет, конечно. Но он знал, что у меня есть женщина.
Крто всегда называл меня на космолингве «женщина». И на своем языке — тоже.
В хижине полумрак, мы. перешептывались, стражи за стеной — тоже.
— Они уйдут?
— Нет… ни за что. Это беда всех окраинных островов. Во время гона стада молодых, которые ищут самок, крушат все на пути. На островах Блаженства живут солидные самцы с гаремами — туда стаду хода нет. А тут им никакой преграды. Самки, не попавшие в гаремы, тоже плывут сюда. Но таких немного… Гораздо меньше, чем самцов. Из-за них драка.
— Но я же человек…
— Ты женщина. И вполне для этого подойдешь.