Хрустальный ключ

— Потом была война. Ушел на фронт Равиль — так и не успел поступить на востфак. Ушел на фронт и я. В сорок четвертом Равиль погиб. Когда я вернулся домой — в сорок пятом — отца не было уже в живых. У меня на руках осталась больная мать, так что пришлось бросить мечты о биофаке и срочно подыскивать работу. Вот тут-то и пригодилось знание языков — единственное, что передал мне отец по наследству. Я устроился переводчиком в одно внешнеторговое учреждение. Рекомендовал меня туда, кстати, Налимов-старший… Память о Равиле заставляла меня раз в неделю посещать дом этого неразговорчивого старика. Я приходил, присаживался в гостиной и по нескольку часов ожидал, пока Назар Сергеевич выйдет из своего кабинета. А в ногах у меня частенько вертелся хитренький мальчишка Назым. Заброшенный, озлобленный, он рос волчонком, и школа этому не помешала. Отцу, честно говоря, было на все наплевать. А я… Через год после войны умерла моя мама, потом готовился в университет. Спохватился слишком поздно. Назым к тому времени запросто уже подделывал оценки в дневнике, подслушивал чужие разговоры… Вы не устали слушать?.. Вновь я увидел Назыма после продолжительного перерыва, за который ответственности не несу, — Арифов с вызовом посмотрел на меня, и я поспешил кивнуть головой. — К этому времени он овладел искусством бездельничанья в рамках внешней добропорядочности. То есть он числился во всех списках, был причастен ко всем мероприятиям, говорил то — и только то, чего от него ждали главные и не обращал внимания на неглавных. И — удивительно, — он восходил во мнении главных все выше и выше. Я понял, что должен придти ему на помощь. Не ради него — он был мне неприятен. Ради Равиля, ради Налимова-старшего. Ради принципа, наконец. По отношению ко мне Назым не был мягко, говоря, безупречен. Но я подавил свое предубеждение, я стал навязывать ему свое общество. Уж он-то, бедняга, недоумевал: чего мне от него надо? Отцовской протекции? Так ведь она мне и без него доступна. Еще чьей-нибудь протекции? Не тут-то было, своими связями он ни с кем делиться не станет. Денег? Еще чего не хватало! Деньги! Во-первых, их у него нет, а, во-вторых, если и есть, то не про нашу честь. Но отмежевываться от меня он и не подумал. Это было не в его правилах: а вдруг я ему зачем-нибудь пригожусь. Так что виделись мы довольно часто, и я был в курсе многих событий его жизни. А многое он держал от меня в тайне. Было в Назыме что-то такое, что заставляло бояться его. Не моргнув глазом, он мог ради маленькой выгоды предать кого угодно. И я пообещал себе, что я не дам ему это сделать. Я превратился в негласного опекуна Налимова-младшего. Пускай мелочи — проморгаю — крупное хамство замечу. А вышло так, что я чуть ли не его сподвижником стал.