Хрущев

Понимаю, что не могу больше выполнять прежнюю роль; но все же, будь я на вашем месте, я бы не стал, совсем от меня отказываться. Нет, я не собираюсь выступать на пленуме. И не прошу у вас милости. Все решено. Как я и сказал Микояну, я сопротивляться не стану. Не стану чернить вас: в конце концов, мы с вами единомышленники. Конечно, я расстроен, но в то же время рад — рад, что партия теперь может приструнить даже первого секретаря. Культ личности Хрущева, говорите? Вот вы тут меня поливаете дерьмом, а я отвечаю: „Вы правы“. Это, по-вашему, культ личности?

Я уже давно подумывал уйти. Но трудно принять такое решение. Мне самому следовало заметить, что я не справляюсь со своими обязанностями, не поддерживаю связь ни с кем из вас. Я оторвался от вас. Вы сами виноваты, что позволили этому случиться, но, конечно, и я тоже виноват.

Я в бирюльки не играл — я работал. И теперь благодарю вас за то, что даете мне возможность уйти на покой. Напишите сами заявление от моего имени, а я подпишу. Я на все готов, если так лучше для партии. Пожалуйста, поймите меня правильно — я ведь в партии сорок шесть лет! Может быть, можно какую-нибудь почетную должность… Но нет, я не прошу, ни о чем вас не прошу. И где мне жить, тоже решайте сами. Если настаиваете, я уеду из Москвы и буду жить, где скажут» ²⁷.

Когда Хрущев закончил, Президиум единогласно проголосовал «удовлетворить его просьбу» о выходе на пенсию «в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья».

В тот же день в бело-голубом Свердловском зале Кремля открылся пленум ЦК. Сперва выступил Брежнев с кратким сообщением об отставке Хрущева; затем на трибуну поднялся Суслов и сформулировал основные обвинения в адрес бывшего главы государства. Его речь прерывали возгласы с мест. «Исключить его из партии!.. Под суд его!» — кричали сталинисты, радуясь падению своего противника. Хрущев слушал молча, часто прикрывал глаза, а порой закрывал лицо руками. В заключение Суслов зачитал заявление Хрущева, где причинами неспособности далее «исполнять свои обязанности» назывались преклонный возраст и здоровье ²⁸.

Обсуждения не было. Двоих членов ЦК с Украины, которые могли бы воспротивиться, попросту не допустили в зал, а вскоре после пленума освободили от должностей ²⁹. За принятие резолюции пленум проголосовал единогласно: так же единогласно первым секретарем был назначен Брежнев, председателем Совета министров — Косыгин. После этого Брежнев закрыл заседание ³⁰.

Из зала заседаний Президиума Хрущев вернулся к себе в кабинет. Его многолетний помощник по иностранным делам Олег Трояновский заметил, что он «измучен и очень расстроен». «Моя политическая карьера окончена, — сказал Хрущев. — Теперь моя главная задача — пройти через все это с достоинством» ³¹. Перед началом пленума Трояновский видел, как Хрущев ходит взад-вперед по маленькому кремлевскому скверику: стоял пронизывающий холод, но Хрущев, против обыкновения, был без шляпы. Позже, вернувшись к себе в резиденцию, он отдал свой черный портфель сыну и со вздохом сказал: «Я теперь пенсионер».

В тот же вечер к Хрущеву явился Микоян и за чаем, который пили в столовой, сказал:

— Нынешняя загородная резиденция и городская квартира сохраняются за тобой пожизненно. — (На самом деле и того и другого Хрущев вскоре был лишен.)

— Хорошо, — рассеянно отозвался Хрущев.

— Охрана и обслуживающий персонал тоже останутся, но людей заменят. — (Новые телохранители не столько охраняли Хрущева, сколько держали его под почетным «домашним арестом».)

Хрущев что-то проворчал в ответ.

— Будет установлена пенсия — 500 рублей в месяц и закреплена автомашина. Хотят сохранить за тобой должность члена президиума Верховного Совета, правда, окончательного решения еще не приняли. — (Утверждено это предложение не было.) — Я еще предлагал учредить для тебя должность консультанта Президиума ЦК, но они предложение отвергли ³².

— Это ты напрасно, — проговорил Хрущев. — На это они никогда не пойдут. Зачем я им после всего, что произошло? Мои советы и неизбежное вмешательство только связывали бы им руки. Да и встречаться со мной им не доставит удовольствия… Конечно, хорошо бы иметь какое-то дело. Не знаю, как я смогу жить пенсионером, ничего не делая. Но это ты напрасно предлагал. Тем не менее спасибо, приятно чувствовать, что рядом есть друг ³³.

Два старика вышли на асфальтированную площадку перед домом. На прощание Микоян обнял и поцеловал Хрущева; затем повернулся и зашагал к воротам. Хрущев провожал его взглядом, не зная, что видит своего друга в последний раз. Оттого ли, что Микоян боялся за собственную карьеру, или оттого, что грубостью и бранью Хрущев и его оттолкнул от себя, — но никогда больше он не приезжал навестить старого товарища.

Глава II ДЕТСТВО В КАЛИНОВКЕ: 1894–1908