Хрупкость нормализации

Пока имя президента не связывают с характером его режима. Но люди осознают, что новый лидер консервирует, сохраняет тот строй, который все и критикуют. Страшная тайна, которую знают политики: «борец с олигархами» — гарант сохранения олигархической системы. А это уже сомнительная заслуга. Борьба с отдельными олигархическими личностями привела не к победе над олигархическим капитализмом, а к изменению списка допущенных и порядком допущения к столу. За словами о социальной переориентации реформ — замерзающие пенсионеры, растущие тарифы и цены. Парадокс, объяснимый только господством нефтяного лобби, — внутренние цены на бензин (а значит, и на перевозки, включаемые в цену любого товара) за первый срок Путина выросли в три раза. А зарплаты? Даже если подданный любит своего государя, сама общественная система вызывает все большее раздражение. Чтобы спасти свой рейтинг, государь время от времени бросает толпе головы бояр. Но если под угрозой сама система, она может бросить толпе на съедение и самого государя.

Хрупкость нормализации (в отличие от вязкого застоя) делает ее крайне зависимой от внешних обстоятельств и очень чувствительной к попыткам элитарных групп переделить власть и собственность. А вот контроль над процессами, происходящими в толще населения, как раз теряется. Современная нормализация наступает за кризисом индустриального общества, и пока «сильные люди» нервно балансируют на трапеции власти, в обществе начинают развиваться постиндустриальные структуры и процессы, сетевые по своей форме и потому действующие по иной логике, нежели власть.

Но одновременно забытое властью население остается разделенным на выигравших и проигравших от предыдущих потрясений. В нашем случае проигравших больше. Поэтому если с одной стороны под существующую систему «подкапываются» новые «кроты истории», то с другой нарастает глухое недовольство, которое может вылиться в разрушительные социальные взрывы. А с третьей — выигравшие уже ностальгируют по прежнему своеволию. А с четвертой — внешние силы нажимают на свои рычаги воздействия на российскую политику, чтобы использовать ее как фигурку на весах мировой политики.

В таких условиях «стабильности» и «устойчивости» приходится действовать правителям нашей страны, лицом которых является Путин. Чтобы маневрировать в этой обстановке, когда пределы прочности системы очень малы, нужно хорошо представлять себе ситуацию и давать возможность социальным силам как — то выражать свои интересы на политической арене. Иначе население перейдет к саботажу и будет готовиться к более или менее «бархатной» революции. Казалось бы, для роли выхлопного клапана социальной системы и индикатора массовых настроений чудно подходит Государственная Дума. В 1993 году она как раз для этого и конструировалась — маловластная (чтобы не угрожала президентской вертикали), но плюралистичная. И до 2002 года Дума худо ли бедно выполняла свою роль. При принятии законов нужно было как — то договариваться с оппозиционерами. Депутатские привилегии успокаивали оппозиционных лидеров (а то и переводили их в стан власти), так что недовольным слоям общества для скандала «вождя недоставало». Думские выборы показывали настроение избирателей в преддверии президентских. Теперь ситуация изменилась.

Предпоследний клапан

Излишне писать о том, что выборы в нашей стране не являются свободными и справедливыми. Распределение телеэфира в зависимости от административного ресурса и капитала, который стоит за партиями, смешное положение, в которое ставят участников «бесплатных» теледебатов (чтобы они стали бесплатными, партия должна набрать 2 % голосов, что удается немногим), затруднения при регистрации новых политических сил, которые ставят политический спектр в зависимость от произвола избирательной комиссии (правильность собранных подписей можно проверять по — разному) и финансовых мешков. В результате партии, выходящие на выборы, уже на старте не в состоянии представлять интересы примерно половины избирателей. У нас по нескольку либерально — демократических и ура — патриотических партий, но социал — демократическому электорату (а он достигает, по разным оценкам, от пятой части до четверти граждан) голосовать не за кого: либо не ходить на выборы, либо наступать на горло собственной песни и голосовать за мутантов, напоминающих что — то лево — право — центристское. Различающиеся не столько программами, сколько брендами партии рекламируются как шоколад и памперсы, и даже те граждане, которые приходят бросить бумажку в урну, в большинстве своем преисполнены скепсиса. Это само по себе опасно для системы — думцы не могут повести за собой возмущенные массы, но они все меньше могут их сдерживать. Сдерживающим фактором является лишь отсутствие широко известной конструктивной альтернативы, боязнь перемен.