Хрупкое желание

Я закрыл сумку и собрал достаточно вещей ровно на одну ночь. Рождественская вечеринка у Кавалларо состоится завтра, и я должен был присутствовать. Мои родители настаивали, что это будет выглядеть не хорошо, если я буду держаться вдали, и они, вероятно, были правы. Если ваш Капо пригласил вас на вечеринку, вы обязаны присутствовать. Мне не очень-то хотелось ехать в Чикаго. Я уеду завтра утром и вернусь послезавтра. Возможно, мне следовало проводить больше времени со своей будущей семьей, учитывая, что клан Мионе тоже там будет, но потеря Серафины была все еще слишком свежа. До сих пор я избегал светских встреч. Даже не присутствовал на пятидесятилетии Пьетро.

На моем мобильном вспыхнуло имя Пьетро. Я подумал, не ответить ли на звонок. Он не стал бы звонить мне за хорошими новостями. Ни один из наших недавних разговоров не был даже отдаленно приятным. Возможно, Данте отменил свою чёртову Рождественскую вечеринку. Конечно, Пьетро не стал бы звонить мне по такому поводу. Я все равно не хотел туда ехать, но если не приеду, это будет означать, что я все еще помешан на Серафине.

— Пьетро, чем могу помочь? Я занят.

— Я не задержу тебя. Просто… я должен тебе кое-что сообщить.

По тону его голоса я понял, что мне не понравится сказанное.

— В чем дело?

— Серафина беременна. Она уже на семнадцатой неделе.

Эта новость ударила меня, как кувалда. Еще одно напоминание, как Римо забрал ее у меня. Словно даже издалека он нашел иной способ унизить меня, вновь показав, как обесчестил мою невесту.

— Я подумал, что будет лучше, если ты услышишь это от нас, а не от кого-то другого.

— Как мило с твоей стороны, — процедил я сквозь зубы, чувствуя, как внутри все горит. Гнев стал привычным для меня спутником. — Спасибо, что дал мне знать.

— Я пойму, если ты решишь не присутствовать из-за данных обстоятельств.

Все во мне кричало, чтобы я выбрал легкий путь. Я не хотел снова видеть Серафину, особенно теперь, когда узнал, что она носит ребенка Римо Фальконе. Тем не менее, моя гордость была полностью разрушена, и я не позволю никому до конца растоптать ее, особенно Римо Фальконе.

— Не понимаю, почему я должен это делать. Серафина больше не моя забота. София теперь моя невеста.

Даже я услышал в своем голосе затаенную горечь.

Пьетро откашлялся.

— Очень хорошо. Тогда увидимся.

После того как я закончил разговор, я долго глядел в никуда.

Звук инвалидной коляски возвестил о появлении Эммы. Я постарался придать своему лицу спокойное выражение, когда она появилась в дверном проеме.

— Ты в порядке? — спросила она, ее слишком внимательные глаза изучали мое лицо.

Эмма знала меня очень хорошо, и была слишком хороша в чтении эмоций других людей.

— Я в порядке, — выдавил я.

Она слишком молода, чтобы взваливать на себя мои проблемы. Кроме того, у нее были свои проблемы, которые необходимо решить.

Она прикусила губу.

— Хорошо.

Заставив себя улыбнуться, я подошел к ней и сжал ее плечо.

— Я уезжаю завтра утром.

— Тогда я остаюсь с мамой и папой, верно?

Я кивнул, но тут меня осенила идея.

— Почему бы тебе не поехать со мной? Мне нужна компания.

Ее лицо преобразилось в чистую радость и удивление.

— Серьезно? Я не побеспокою тебя?

Я присел перед ней на корточки и обхватил ее колени.

— Ты меня не побеспокоишь, Эмма.

То, что Эмма будет со мной в Чикаго, безусловно, удержит меня, и именно поэтому мне нужно, чтобы Эмма была со мной. Я редко терял самообладание, когда она находилась рядом. Я хотел защитить ее от этой стороны себя, и мне действительно нужен был кто-то, кто остановит меня от потери моего дерьма. Если я снова увижу Серафину, то вполне могу потерять голову.

После ужина я позвонил отцу и сообщил, что в ближайшие дни им с мамой не придется присматривать за Эммой.

— Уверен, что это хорошая идея? — спросил отец.

Его голос звучал слабее, чем в прошлый раз, когда я разговаривал с ним, будто он едва мог сделать вдох, чтобы выдавить хоть одно слово.

— Эмма должна находиться среди людей.

— Ты же знаешь, как люди всегда на нее смотрят.

— Знаю, но мне на это наплевать. Пусть смотрят.

* * *

В тот момент, когда мы с Эммой зашли в особняк Кавалларо через черный ход — потому что он был доступен для инвалидных колясок — и вошли в вестибюль, внимание людей переключилось на нас. Было трудно определить, кто из нас стал центром их открытого любопытства — Эмма в инвалидной коляске или я. Данте и его жена Валентина направились к нам, и я пожал им руки. После этого мы с Эммой перешли в гостиную, где собралось большинство гостей.

Эмма смущенно улыбнулась мне.

— Люди смотрят.

— Они смотрят на меня. Брошенный жених, — сказал я натянуто-шутливым тоном.

Глаза Эммы расширились. К счастью, дочь Данте, Анна, и София направлялись в нашу сторону. София одарила меня ослепительной улыбкой. Ее щеки покраснели, когда я улыбнулся ей в ответ.

— Привет, — сказала она.

Она разгладила платье и прикусила губу, будто чего-то ждала. Эмма и дочь Данте обнялись и продолжили разговор, а я остался смотреть на выжидающее лицо Софии.

— Как дела? — справила София, затем покраснела еще более глубоким оттенком красного.