Хрупкая душа

Она поджала губы и скормила еще несколько монет в автомат, который теперь выплюнул бутылку воды. Открутила крышку. Я хотела, чтобы она предложила мне попить, но стеснялась просить.

— Он был в плохом настроении?

Я вспомнила папино лицо, когда мы мчались в больницу вслед за «скорой». Вспомнила его руки, сжатые в кулаки, пока мы ожидали известий о новом переломе Уиллоу.

— Да. В очень плохом настроении.

— По-твоему, он сделал это потому, что злился на Уиллоу?

— Сделал что?

Донна Роман опустилась на корточки, чтобы смотреть мне прямо в глаза.

— Амелия, ты можешь мне обо всем рассказать. Обещаю, тебя никто не тронет.

Тут-то я и догадалась, что она имеет в виду.

— Папа не злился на Уиллоу! Он ее не бил. Произошел несчастный случай!

— Таких несчастных случаев можно избежать.

— Нет… Вы не понимаете… Это из-за Уиллоу…

— Что бы ни делали дети, это не оправдывает жестокого обращения с ними, — вполголоса пробормотала Донна Роман, но я все-таки расслышала ее слова. Потом она встала и зашагала обратно, даже не пытаясь услышать меня. — Мистер и миссис О’Киф, — сказала она, — мы вынуждены поместить ваших детей под опеку с целью защиты.

— Давайте просто поедем в участок и обо всем поговорим, — предложил папе полицейский.

Мама обхватила меня за плечи.

— «Опека с целью защиты»? Это как?

Донна Роман твердой рукой — правда, не без помощи полицейского — попыталась нас разъединить.

— Мы хотим гарантировать детям безопасность, пока вопрос не разрешится. Уиллоу переночует здесь.

Она попыталась вывести меня из комнаты, но я ухватилась за дверь.

— Амелия?! — закричала мама как безумная. — Что ты ей наговорила?!

— Я хотела сказать правду.

— Куда вы ведете мою дочь?

— Мама! — завизжала я, протягивая к ней руку.

— Идем, солнышко, идем, — приговаривала Донна Роман и все тянула меня.

Как я ни кричала и ни отбивалась, меня все же выволокли из больницы. За пять минут борьбы у меня онемели пальцы. Только тогда я поняла, почему ты не плачешь, когда тебе больно. Поняла, что бывает такая боль, которую не выплакать.

Я слышала выражение «приемная семья» по телевизору, встречала его в книжках, но мне всегда казалось, что туда отдают сирот и детей из гетто — ну, знаете, таких, у которых родители торгуют наркотиками. Я и не думала, что это имеет отношение к нормальным девочкам вроде меня, которые живут в милых домиках, получают кучу подарков на Рождество и никогда не ложатся спать голодными. Но, как выяснилось, миссис Уорд — хозяйка этого временного приюта — могла быть обычной мамой. И судя по фотографиям, облепившим всю свободную поверхность в доме вместо обоев, когда-то она и была обычной мамой. Она встретила нас на пороге в красном халате и тапочках, похожих на розовых поросят.

— Ты, наверное, Амелия, — сказала она, приоткрывая дверь.

Я ожидала увидеть целый выводок детей, но никого, кроме меня, там не оказалось. Миссис Уорд отвела меня в кухню, где пахло моющим средством и вареными макаронами, и поставила передо мной стакан молока и блюдце с шоколадным печеньем.

— Ты, должно быть, проголодалась, — сказала она, и хотя это было правдой, я помотала головой. Я не хотела у нее ничего брать: это значило бы, что я сдалась.

В моей спальне стоял комод, небольшая кровать, накрытая стеганым одеялом в вишенку, и телевизор с пультом. Родители никогда не поставили бы мне в комнату телевизор: мама говорит, что телевидение — это Корень Зла. Я сообщила об этом миссис Уорд, и она рассмеялась.

— Может, так оно и есть, — сказала она. — С другой стороны, бывают в жизни случаи, когда серия «Симпсоны» — лучшее лекарство.

Она достала из выдвижного ящика чистое полотенце и ночную рубашку на несколько размеров больше, чем нужно. Интересно, откуда это у нее? И давно ли тут спала девочка, которая носила эту рубашку и вытиралась этим полотенцем?

— Моя дверь — прямо по коридору, — сказала миссис Уорд. — Тебе еще что-нибудь нужно?

Да, нужно.

Мне нужна моя мама.

Мне нужен мой папа.

Мне нужна ты.

Мне нужно попасть домой.

— И долго, — выдавила я, — мне придется тут жить?

Это были первые слова, которые я произнесла в ее доме.

Миссис Уорд грустно улыбнулась.

— Я не знаю, Амелия.

— А мои родители… они тоже в приюте?

— Вроде того, — неуверенно ответила она.

— Я хочу увидеть Уиллоу.

— Завтра утром мы первым делом отправимся в больницу. Годится?

Я кивнула. Мне очень хотелось ей поверить. Обняв это обещание, как дома обнимала плюшевого лосенка, я могла проспать до утра. Я могла убедить себя, что все обязательно будет хорошо.

Улегшись, я попыталась вспомнить всю ту чушь, которую ты бормочешь перед сном, пока я кричу тебе: «Да замолчи же!» Чтобы проглотить пищу, лягушки закрывают глаза… Одного карандаша хватает на непрерывную линию длиной в тридцать пять миль… «Аргентина манит негра» — это палиндром…