Хронопилот

Он не успел договорить, застонал от боли: пуля раздробила ключицу. Дегтев зарылся головой в траву и в бессильной ярости вцепился ногтями землю. Гордеев наконец справился с непослушным автоматом, и как раз вовремя. Трое гитлеровцев были совсем рядом, на их лицах уже читалась радость легкой победы. Гордеев срезал всех троих в одну секунду и сам поразился, как просто у него это получилось. Он покосился на неподвижные тела врагов, перевел взгляд на тех, кто еще не получил свою порцию свинца, и громко окликнул Дегтева. Тот немедленно ответил:

— Да жив я, жив, только влепили мне крепко, рукой не пошевелить! Придется одной левой… Вон смотри, опять обходят!

— Вижу. Ты стрелять-то сможешь одной левой?

— А как же! Я левой, можно сказать, даже лучше могу.

— Так уж и лучше, — не поверил Гордеев.

В следующие три минуты им пришлось здорово попотеть. Гитлеровцы бросили еще несколько гранат, а потом ринулись все вместе вперед, решив подавить врага мгновенным натиском, в надежде на численное преимущество. Гордеев и Дегтев стреляли почти без перерыва. Когда атака захлебнулась и эсэсовцы отошли, оставив на земле еще четверых солдат, Дегтев мрачно сказал:

— Однако, товарищ Гордеев, у меня последняя обойма осталась. А у тебя?

— У меня еще две.

— Неужто?! Молодец! Выходит, недооценил я тебя, товарищ Гордеев. Экономный ты человек!

— Возьми у меня один магазин, — предложил Гордеев. — Все равно я больше мажу.

— А вот так думать нельзя! Ты целься, а сам Бога проси, чтобы попасть. Бог поможет.

— Что ж получается, сержант, и земля у тебя помогает, и Бог?!

— А это не у меня получается, товарищ физик, а бывает на самом деле. Закон природы: ты ее уважаешь, и она тебя никогда не обидит и защитит.

— Народная мудрость?

— Понимай, как хочешь, а только так оно и есть! Скажи, почему мы с тобой до сих пор живы, а этих гадов уже с десяток положили? Молчишь? А я тебе отвечу: потому они тут лежат, что пошли против нашего Бога да против нашей Земли. Вот Отец наш да Мать наша их и покарали… нашими руками.

— Что это ты, религиозную пропаганду разводишь? — удивился Гордеев. — Или ты не партийный? Как тебя с такими взглядами в чекистах держат?

— Никто моих взглядов не знал и теперь уже не узнает. А в целом я — преданный делу партии человек… Да что они там, заснули что ли?

Будто в ответ на его слова совсем близко разорвались сразу четыре гранаты, вслед за грохотом взрывов послышался сухой треск автоматов и крики офицеров. Пули засвистели над головой. Гордеев приложился щекой к мокрой от росы траве и, скосив глаза, посмотрел на сержанта. Дегтев лежал суровый и умиротворенный. Из громадной раны на виске, пульсируя, обильно текла кровь. Неподвижные глаза, казалось, внимательно рассматривают травинки, а губы так плотно были прижаты к земле, словно целовали ее.

Гордеев оцепенел, им овладело такое сильное чувство обреченности, что он ощутил себя наполовину мертвым. Трудно было подавить смертельный ужас, захлестнувший сознание. К действительности ученого вернула рваная, короткая команда немецкого офицера. Гордеев подгреб к себе все четыре «лимонки» и стал по одной бросать их как можно дальше.

Поднявшиеся было немцы снова залегли. Гордеев получил несколько секунд отдыха. Он смежил веки и засопел носом. Вспомнилось деревенское детство, тощая соседская корова Пеструха да покосившаяся хата на краю села. Еще немного потерпеть, подумал Гордеев, и меня не станет. И тогда мир может заново придумать сам себя, чтобы через миллионы лет возродить меня из пепла уже в новом обличье.

Страх прошел. Сжав зубы, Гордеев методично и щедро начал выплескивать через ствол автомата всю накопившуюся в нем ярость и боль. Он вошел в состояние, близкое к трансу, и не заметил ни одной из трех пуль, рвущих на части его плоть. Но вот автомат замолчал. Патроны оставались только в обойме «парабеллума». Но использовать их ученому уже не пришлось. Жизнь угасала в нем. Предметы и люди раздваивались перед глазами, приобретая странные очертания. И вдруг лавина удивительной тьмы обрушилась на сознание, гася все видения зримого мира.

2

Процессор Хельги работал без остановки, гоняя по кругу программу самовосстановления. Слух и зрение временно были отключены, глазами и ушами для нее на время стал ОТТО. Правая рука Хельги с вмонтированной видеокамерой производила осмотр тела, делала фототесты поврежденных поверхностей в разных областях спектра. ОТТО подключил к работе киберхирурга, снабженного десятью видами скальпелей от сканирующего до заживляющего. Ловкие манипуляторы ставили на место ребра, вправляли суставы, производили микросварку сосудов, сращивали поврежденные нейроволокна, меняли разорванные мышцы из биопластмассы. Процессор в это время проводил коррекцию органов чувств.

— ОТТО, — попросила вдруг Хельга. — Отключи мне, пожалуйста, все реасенсоры, оставь один, о котором знает только Алекс. И еще… Надо удалить блок самосохранения. Я не хочу испытывать страха смерти.

— Это разумное решение, — отозвался ОТТО. — Я займусь этим немедленно.