Хроники Смуты. Юность царицы

Досконально изучив характер своего благоверного, она научилась пользоваться его редким добродушным настроением и всегда не без успеха в такие минуты просила о ком-то или о чем-то, и, как правило, всегда это получала. Теперь она увлекла супруга к огромной дубовой кровати под балдахином, стоявшей в глубине покоев, лаская и всячески голубя, и спустя некоторое время, удовлетворив все его пожелания, лежа рядом с ним, нежно перебирая уже порядком поседевшие и поредевшие вьющиеся волосы пана, полушепотом заговорила о том, как хорошо бы было видеть вскоре у них в замке дочь Урсулу и зятя князя Константина.

– Уже год прошел со дня их свадьбы, кохане[5], а дочь все не пишет и о намеке на внука, все ли там благополучно у них в Заложцах? Не позвать ли их к нам ненадолго?

– Ты все не можешь отпустить дочерей от своей юбки, – недовольно поморщился пан Юрий. – Лучше позаботься о том, как нам вскоре принять две сотни гостей, которых привезет к нам князь Константин.

Пани Ядвига с изумлением приподнялась на постели и воскликнула:

– Что я слышу, дорогой мой супруг! Да неужто к нам едет молдавский господарь со всем своим двором?

– Бери выше, пани воеводина, – сам московский царевич Дмитрий со своими спутниками направляется к его королевскому величеству в Краков и остановится на некоторое время в доме нашем.

Мнишек старался придать своему голосу некоторое подобие торжественности, но не смог скрыть перед женой волнения и тревоги, смешанные с некоторой долей неловкости.

– Ох уж эти москали, сколько зла наделали они Речи Посполитой! – начала громко сетовать она. – Помню, кохане, как ты отправился против них под Псков с королем Стефаном, и доблестное наше войско усмирило их тирана-царя. Пан зять совсем помешался, если везет к нам врагов нашего народа в самое сердце, в Краков!

– Да что ты понимаешь, женщина! – сердито и заносчиво бросил Мнишек жене. – Москаль опасен, но если договориться с ним, получить можно больше, чем от этого неблагодарного шведского недоумка, которого мы по недомыслию своему посадили на трон Речи Посполитой! Все вы хотите красиво жить, да вот незадача – кто-то должен за все платить, и не найди я теперь способ, что будет со всеми вами? У сыновей моих только один талант – тратить мои деньги, так на кого мне опереться?

– Ах, Юрек, ведь ты же знаешь, я всегда сделаю, как ты скажешь, только боюсь, мне не полюбить москалей. Хорошо, что дочка Урсула приедет вместе с ними, а там пусть хоть сам дьявол гостит, все едино.

На следующий же день пани воеводина погрузилась вместе с паном управляющим в тяжелые хлопоты, готовя замок к судьбоносному визиту.

Глава 3 Дмитрашка

День 2 февраля 1604 года выдался для вельможного семейства богатым на события. Еще вчера от князя Константина прибыл в замок гонец, сообщивший, что пан его с царевичем с часу на час прибудут, однако и на следующий наступивший день Сретенья, особо чтимый в этих краях, гостей все не было видно. Утром, послушав мессу в замковой часовне и по древнему обычаю освятив свечи, семья воеводы и домочадцы разошлись по своим покоям отдохнуть и ожидать известий. Крепко прижимая к груди толстую свечу, завернутую в шелковый платок, панна Марина в сопровождении Фрози отправилась в спальню, где Ярка и две других комнатных девушки с благоговением разложили на ее кровати богатое платье испанского покроя, которое она должна была одеть перед гостями.

– Ах, Марыся, как хочу я сегодня быть в зале с гостями! И чтобы матушка приказала сшить мне кармазиновый наряд! – Фрозя со скоростью игривого котенка забралась с ногами на сестрину постель и принялась любовно разглаживать дорогое шитье на приготовленном платье.

Панна Марина, состроив деланно строгую мину, заметила тоном наставницы:

– Панна Ефросина, вот подожди еще несколько годков, как выйду я замуж и далеко уеду за ворота нашего замка! Тогда каждый день придется тебе рядиться в эти тяжелые доспехи и развлекать батюшкиных гостей! Видит Бог, хотелось бы мне вернуться в твои лета и не знать ни забот, ни хлопот!

Воеводянка развернула шелковый платок и, достав из него свечу, обратилась к рыжей Ярке, робко переминавшейся с ноги на ногу на пороге комнаты:

– Так как, ты говоришь, нужно сделать, чтобы не бояться грозы и молнии? – После прошлого визита к мольфару Радомиру воеводянка стала внимательнее прислушиваться к тому, что говорили русинки, и, если и не верила безоговорочно в их суровые народные обряды, то по крайней мере испытывала к ним любопытство.

Ярка приблизилась к госпоже и почтительно взяла свечку.

– Как и у вас, ясная панна, освещаем мы свечки в церквях на Сретенье и зовем их громницами. Только у вас ставят их зажженными в окне во время грозы, а у нас подпаляют у дивчин косы. Такой дивчине все будет нипочем, оттого-то в Карпатах немало разбойниц…

Ярка осеклась, сознавая, что сказала лишнее, однако воеводянка лишь холодно бросила в ответ: