Хроники Риддика

Вако занимался навигаторами. Отыскать следы космического корабля было непросто, без помощи сложной вычислительной техники просто невозможно, но Вако был убежден, что с преданными своей работе и общему делу людьми он обязательно этого добьется. В зал вошел Чистильщик, однако не стал ни к кому подходить, а отошел в сторону и стал наблюдать за происходящим. Его взгляд перемещался с искаженного изображения звезд, видимых в иллюминатор, на занятых своей работой обращенных и на Вако. Этот взгляд беспокоил Вако больше, чем он готов был признать.

Когда Чистильщик подошел к Вако, тому стало легче. Во всяком случае, Чистильщик не стоял в отдалении и не пронизывал всех своим критичным взглядом.

– Какое долгое путешествие, – заметил он, стоя за Вако и пристально глядя на мерцающий небесный свод. Вако не ответил, и он продолжил: – Оно может стать настоящим испытанием – для нашего внутреннего «я», испытанием для экипажа, испытанием для корабля. Трудно так долго быть вдали от родных пределов Некрополя. Тем не менее бывают времена, когда путешествие необходимо, каким бы долгим и одиноким оно ни было. – Он перевел взгляд на Вако. – Как вы полагаете?

– Многие считают именно так, – ответил Вако, не торопясь согласиться. В отличие от Лорд-маршала и других командиров, Чистильщик иногда говорил загадками, и это злило Вако. Когда тебе задают непонятный вопрос, отвечать на него тоже лучше расплывчато. По крайней мере, с точки зрения тактики, которую Вако называл тактикой самосохранения.

Он не ощущал угрозы со стороны Чистильщика. Напротив, чувствовал себя в его присутствии очень спокойно. Вако нервничал только тогда, когда их духовный руководитель стоял сзади, невидимый взгляду. Тогда командир задумывался о том, что может быть на уме у этого человека. Что он думает о Вако? О Лорд-маршале? Об их способностях? Вако хотел бы все это знать.

Разумеется, такие вопросы задавать было нельзя – это явный просчет. Желание узнать его мнение может навести на мысль, что он неуверен в себе, а это недопустимо. Однако невозможность задать вопросы не могла удержать его от размышления над ними.

– Когда ты далеко от армады, – продолжал Чистильщик, – в голову лезут порой самые странные мысли. Сомнения. Разве у вас не бывает сомнений, Вако? О нашей военной кампании, о Лорд-маршале?

Неужели Чистильщик пытается его спровоцировать? Если да, то столь грубый ход оскорбителен для ума командующего: мудрый и знающий советник мог бы придумать что-нибудь потоньше. Хорошо, что Дейм Вако не было рядом, а то она не удержалась бы от взрыва смеха над столь откровенным проколом. У этой женщины многому могли бы поучиться даже самые хитрые дипломаты. В который уже раз он ловил себя на мысли, что рад иметь ее на своей стороне.

Вако прямо и без колебаний ответил на вопрос Чистильщика.

– Если вы решили удостовериться в моей верности, то всего-навсего испытываете мое терпение. У меня есть задание, которое не оставляет времени для бессмысленных словопрений. Прошу вас проводить свою проверку где-нибудь в другом месте и с другими людьми. Я – Вако, ныне и всегда командир некромангеров, защитник Веры и предводитель новообращенных всех времен и поколений.

Чистильщик лишь кивал в ответ, не показывая, доволен он или разочарован такой реакцией.

– Хорошо сказано, благородный Вако. «Ныне и всегда». Вы когда-нибудь задумывались о значении тех слов, которые мы говорим? Лично для меня всегда оставалось загадкой, что же это на самом деле значит – «всегда». – Чистильщик молча развернулся и вышел из командного центра.

Вако смотрел ему вслед. Оставленный наедине с вопросами и загадками, он был обеспокоен странным разговором еще больше, чем молчаливым наблюдением Чистильщика из-за спины. Что означает этот разговор? Если Чистильщик не проверял его верность, то что это все значило? Он просто развлекался? Последнее предположение плохо вязалось с тем, что Вако знал о Чистильщике. Великий толкователь веры был мрачным человеком и не любил развлечений.

Навигатор требовал принять решение. Вако с неохотой отвлекся от своих мыслей и вернулся к обязанностям. «Это важнее всего», — напомнил он себе. Это его долг, задание, которое он должен выполнить. Не надо обращать внимания на философскую дребедень одинокого богослова. Он уважал Чистильщика за ум и эрудицию, но это еще не значило, что он должен рабски преклоняться перед ним и внимать каждому его слову.