Хроники разделенных миров

Переброска всей авиации из резиденции ордена Спаса в белую крепость заняла целых три дня.
— Давно следовало этим заняться! – ворчал РА. – А не ждать пока петух в одно место клюнет! – большая часть флайкаров оказалась еще и не на ходу. Мы с Гвидо чуть не разбились, пока гнали одну ржавую машину.
— Дракона нам не поднять! – сообщил Тэкс. Драконом в ордене называли длинную боевую машину с огнеметами, куда вмещалось до двадцати пяти человек.
— Жаль, - посетовал Шумер. Поднять его может и можно было, но среди нас не было грамотных специалистов по авиации. На Берна надежды было мало. Он хорошо разбирался в экзотической технике, а в современной оказался бесполезен.

— Мне все равно, я полечу на дирижабле! – ворчал охотник.
— Ты уверен, что он долетит до северного полюса? – расхохотался РА.
— Если ты поставишь мне эфирный двигатель!
— Подожди-ка. Пузырь можно использовать, как ветряк. Пошли! – оба скрылись в ангаре. Теперь техники у нас прибавилось, и пришлось освободить еще один сарайчик. До Карабалам-Сити мы добирались на рефрижераторах. Затем, команда пилотов седлала флайкар, а водитель гнал рефрижератор на место. При учете того, что самолеты постоянно ломались на ходу, группа наземного сопровождения была просто необходимо.

Все что смогли, починили, остальное бросили в диком поле. Оказалось, что Борис был способен к ремонту воздушной техники. Пришлось выпустить его из общины. А вместе с ним и Токена. Хороший строитель никогда не помешает. Таким образом, у нас оказалось четыре геликоптера, вместе с моим пять, шесть маленьких флайкаров и два дирижабля на ветряной тяге, так себе, воздушный флот, но к всплывшему континенту лететь было можно.
— Нам бы дракона! – не унимался РА. – Вдруг чего растапливать придется.
— Так можно установить огнеметы на какой-нибудь флайкар, - предложил Берн.

Наутро Шумер скомандовал вылет. В экспедицию отправились все, кто мог водить аппарат, либо разбирался хоть в чем-то. Мы вчетвером снова летели в моем геликоптере и показывали дорогу, позади нас во флайкаре летели Борис и Тэкс. Токен тоже летел на одном из геликоптеров, остальных я толком не знал. Всего нас было двадцать семь человек. Дирижабли Берна решили пока не тащить, поглядим, чем встретит нас Фризия.
— Если все будет в порядке, вторую общину высадим туда, - мечтал РА.
— Монорельс туда не протянешь, - проворчал Берн.
— Зато там нет ни Кардоров, ни Данаев, - заметил я.
— Пока что нет, - покачал головой Шумер. – Наверняка, они тоже прознают о нашей находке, и нам придется поделиться местом.
— Но не технологиями! – тихо сказал Гвидо.

До Арктиды долетели быстро. Но на этот раз наш путь продолжился дальше. Лежал он на чужой и неизведанный материк, который больше тысячи лет провел под водой.
Что могло ждать нас там?
— Допотопная консервация, - прошептал РА.
— По этой земле никто не ходил уже тысячу лет, - произнес Гвидо. Мне было как-то не привычно. Почти пол жизни я провел на Арктиде. Часто вглядывался в морскую гладь, но ничего там не было. Теперь на меня смотрел огромный материк с пустыми городами и технологиями, до которых нам расти и расти.

Наш геликоптер опустился первым. Я вышел наружу, и чуть не поскользнулся на льду. В принципе, поверхность тут была, как у нас, только более скользкой. Не расходили еще.
— Всем двигаться аккуратно! – командовал РА. – Фризия, - добавил он более тихо. – Не думал, что когда-нибудь попаду сюда. – люди потихоньку подбирались к нам.

Прямо напротив нас раскинулось сложное сооружение с системой башен, соединенных между собой.
— Это какой-то порт? – предположил Гвидо.
— Больше похоже на военную базу, - заметил РА.
— Точно не полярная станция, - сказал я.
— письмена напоминают старо арийские, - сказал Гвидо.
— Говорят, что до катастрофы язык был общий, - ответил РА.
— Зиккурат «Вирий», - прочитал князь.
— Знать бы еще, что это значит, - проворчал Берн.
— Давайте разделимся и узнаем, что внутри, - Предложил РА. – Если что, то кричите!

Они с Гвидо и Берном втроем пошли в центральную башню, на крыше которой болталось что-то похожее на наш купол, остальная команда разделилась на пары. Мне выпало работать с Борисом. Все башни разобрали более ушлые коллеги, и нам достался какой-то сарайчик. Внутри пахло сыростью, хотя чем еще должно пахнуть из здания, которое несколько веков провело под водой. Сарай был сделан из добротных бревен, между которыми торчали водоросли.
— Пауки! – прошептал Борис, заглядывая внутрь.
— Надеюсь, они не ядовитые, - буркнул я, толкая напарника вперед.

В центре помещения находился какой-то чан, над которым висело три фонтана, естественно они не работали.
— Это какая-то лаборатория? – спросил я.
— Понятия не имею, - ответил Борис.
— Все сломано.
— А кто это чинить будет? – начал закипать мой спутник. – Мы и флайкары то на воздух поднять не смогли, а тут технологии, намного превосходящие наши. А лучшие умы оказались в другом мире.
— Тихо! – прохрипел я.

В углу лежал маленький обугленный скелетик. Я подошел ближе. Скелет был вовсе не обуглен, таков был цвет его костей. Кажется, он принадлежал ребенку.
— Это чернокожий малыш! – прошептал я. Рядом с трупиком стоял стол, на котором лежал белый лист. Кто-то оставил послание все на том же древнем Арийском. – Сможешь разобрать? – показал я Борису.
— Давай, попробую!

— Представители нашего народа могут жить столько, сколько захотят, - начал читать он вслух. – Мы сами определяем срок своей жизни. К сожалению, люди так не могут. Их век короток. За это они еще больше ненавидят нас. Если Анты и другие полугиганты могли жить хотя бы лет по триста, то последняя ветка развития доживает едва ли до семидесяти. Не понимаю, как мы могли выродиться в такое? Что Оорто сделали с нами? А теперь еще и эти чернокожие дети? Как такое получилось? Северное солнце просто губительно для них. Я применил все методы целительства, которые знал, но так и не смог помочь этому мальчику. Он умер! Когда Велет перестает понимать этот мир, Велет должен уйти. Я должен уйти!

— Это писал великан? – спросил я.
— Похоже на то, - ответил Борис.
— И он просто бросил этого мальчика здесь, а сам куда-то ушел?
— В древности часто так поступали с детьми. Ребенок до пяти лет ничего не помнит и ничего не понимает, поэтому его не считали за личность. Даже в моей глухой деревушке, где я родился, был такой случай: ребенок угорел в бане, его было не спасти, тогда родители собственноручно придушили его.
— Какой ужас! – вырвалось у меня.
— Это Гнипахеллир, - серьезно сказал Борис. – Место, где лучше всего чтили старые обычаи. Всю свою жизнь я пытался сбежать оттуда, но, видимо, не судьба.
— Нет больше Гнипахеллира, - прошептал я. – Ведь дыра в антимир затянулась.
— Гнипахеллир навсегда останется в сердце людей.

Я еще раз осмотрел помещение, в котором мы оказались, и подумал над словами Бориса.
— Баня! – прошептал я. – Ты гений! – бросился я к нему. – Великан занимался целительством и принес ребенка в баню. Здесь нет ничего интересного, пошли отсюда!

Мы выбежали на улицу и, осторожно передвигаясь по льду, направились к центральной башне, куда ушли РА, Берн и Гвидо. Наверху светились атомные часы. Но они не работали.
— 15:24, - прочитал я время. Внизу была написана дата, которую я тоже озвучил. – 23 септенция 1692 года от воплощения Бога Слова.
— Кажется, мы знаем точную дату катастрофы! – сказал Борис.
— Знать бы еще, когда это было по нашим годам, - проворчал я. – И кто такой этот Бог Слов?
— Это было в день осеннего равноденствия, - подошел к нам Гвидо. – Я был в этом дне, когда находился в квантовой воронке, только не знал, что это день катастрофы.
— Стоп! – сказал я. – Фризия всплыла в день осеннего равноденствия. Если и утонула в него же, то имеется связь.
— И что нам это даст? – проворчал Борис.
— То, что мы сможем спрогнозировать поведение северного магнитного полюса! Только надо знать точно, сколько лет назад это произошло.
— Я найду тебе дату, - пообещал Гвидо. – У меня есть книги, написанные после катастрофы, где так же велось летосчисление от воплощения Бога Слова.
— Да что это за Бог такой?
— Арии ему поклонялись до появления ордена Спаса. Все началось в Иллирии, а как мы теперь поняли Слов был известен еще до катастрофы. Больше никто не знает. Идемте лучше покажу, что мы нашли.

Я думал, Гвидо поведет нас в башню, но вместо этого мы полезли на какую-то вышку. Там уже находились РА и Берн. Перед ними стоял странный аппарат, который мигал розовым индикатором и шипел. Проводов нигде видно не было. Берн выставил вперед антенну, которая торчала из аппарата, и начал крутить ручку.
— Ничего ты не поймаешь, - махнул рукой РА. – Оно не работает со времен катастрофы. Наша цивилизация использовала для связи атмосферное электричество. Эти волны давно пусты.
— Что это?
- спросил я.
— Это радио! – ответил мастер. – Работает по принципу человеческой нервной системы. Передатчик формирует сигнал, радиоволны несут его по частоте, проходные ретрансляторы усиливают сигнал, не давая ему пропасть, и так до тех пор, пока он не достигнет приемника. Минус такой передачи в том, что эти волны жрет атмосфера. Поэтому наша цивилизация использовала саму атмосферу. Но радиоприемники сохранились, и парочка находилась в хранилище ордена.
— Какая отсталость! – скривился Борис.

Гвидо вынес с дальнего угла вышки какую-то черную коробочку.
— А это что?
— Похоже на самописец, - ответил Шумер. Рука его засветилась, и он провел ладонью по поверхности коробочки. – Вот же кнопка! – аппарат зашипел, и оттуда полилась несвязная речь.
— Зиккурат «Вирий» вызывает зиккурат «Тартария» - смог разобрать я.
— Тартария? – вырвалось у Берна.
— Похоже, мы чего-то не знаем, - прошептал РА.
— Фризия обречена! Отходите к Месенской гряде, она не должна утонуть. Мурия… - на этом запись оборвалась.

— Хватит с меня загадок на сегодня, - сказал РА. – Возвращаемся в белую крепость, - черный самописец, радио и еще какая-то трубка с кнопками отправились в бездонную сумку Берна. Тэкс с ребятами тоже набрали каких—то транзисторов, камер и всего, что можно унести в руках. Все это будет изучаться в белой крепости и по возможности идти в дело. В дело заселения этого загадочного материка.

Как же все-таки качественно делали электронику в прежние времена. Она провела много лет под водой, но до сих пор работала. До белой крепости добрались без приключений. Гвидо, Борис и Токен уехали в общину, а я решил остаться. Наконец-то не надо было никуда лететь, ничего изучать, и из крепости меня больше не выгоняли. А значит, я могу спокойно повидаться с Мэл.

В лазарете пахло спиртным. Но это был не медицинский спирт, который обычно использовала его хозяйка, а самая настоящая Туранская водка, от которой всех нормальных людей воротило. На кушетке возлежал пьяный в дупель Лихолет, а под ним… возилась моя Мэл. Когда я приблизился, девушка издала протяжный стон, а огромный Туранец яростно зарычал и сильнее притянул ее к себе. Мэл не сопротивлялась. Кажется, им обоим было хорошо.
— Что здесь происходит? – ошарашенно произнес я
-
— Ледяной нашел на меня время? – рассмеялась Мэл, выбираясь из-под массивного тела своего любовника. Она тоже была вусмерть пьяна. – Ты опоздал. Я вернулась к Лихолету.
— Как так? – опешил я.
— Тебя слишком долго не было, - холодно ответила девушка. – Ты занимался своей общиной. А еще, наверное, Марией. Я видела, как она на тебя смотрела.
— Ничего у меня с ней не было! – закричал я.
— Не кричи! – икнула Мэл, укладываясь на плечо Лихолета. – Когда ты приехал в крепость, тебя интересовало что угодно: Землетрясение в Атаманском Султанате, северный полюс, бомба, запертый в Ментафоне мальчик, что угодно, кроме меня. А потом ты просто пропал на полгода. Когда я тут падала с ног, спасая всех от заразы, которую приволок твой дружок Берн, где ты был? А Лихолет был рядом, поддерживал меня. Зато, как только всплыла эта Фризия, наш ледяной сразу же объявился. Ну а как же тут без него?
— МОСК запретил мне появляться в крепости, - тихо сказал я. – Я бы умер если бы ослушался.
— Лихолет тоже рисковал заразиться и умереть, когда таскал больных. – отрезала Мэл. – Но это его не остановило. А где ты был?
— Я хотел поговорить с тобой, когда ты приезжала к нам в деревню, но ты убежала.
— Потому что тогда я уже была с ним, мне было все равно, что ты скажешь! Я молодая женщина, которая хочет любви, хочет детей. Я даже сейчас не понимаю, как я могла связаться с тобой? Какие дети могут получиться от Месенского полярника. У тебя уж там, наверное, не работает ничего, отморозил.

Теперь мне все стало понятно: и странное поведение Мэл в деревне, и Берн, отводящий взгляд. Ярость медленно подступала к моей груди. Видимо, Лихолет почувствовал опасность и поднялся. Ну еще бы, опытный самец всегда распознает угрозу.
— Пошел прочь, Месенец! – раздельно проговорил он, буравя меня взглядом. – И больше никогда не смей приближаться к моей женщине. Вали в свою общину, тебе здесь не рады! – меткий удар в грудь вышвырнул меня за открытую дверь. Пока я поднимался, дверь уже закрыли. Внутри громко смеялись. Я сплюнул под ноги и пошел к себе.

Я сидел в своей лаборатории, опустив голову на стол. Слезы душили меня изнутри, но я не давал им возможности вырваться. Не дождетесь. Почему жизнь так не справедлива? С момента моего появления в белой крепости у меня не было ни свободной минуты. Я ходил с Берном в рейды, разбирался с климатом, поднимал общину, меня пытались сжечь, спасал свою деревню от потопа, летал во Фризию. А этот, занимался тут не пойми чем, и лучшая девушка мира выбирает его.
— Как же так то? – закричал я.

Кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся. Это был РА.
— Пора! – тихо сказал он.
— Куда? – спросил я, все еще сдерживая слезы.
— МОСК велел начать твое обучение.
— Из-за вашего МОСКА я остался без девушки! – прохрипел я.
— Это он тоже упоминал. Будешь слушать меня, все будет хорошо. Идем.

Я нехотя поднялся. Только тут я обнаружил, что к моему ботинку что-то прилипло. Оно было зеленым и быстро разрасталось.
— Что это? – с ужасом спросил я.
— Какие-то водоросли, - ответил мастер. – Скорее всего ты подцепил их на Фризии.
— Сожгите их!
— Сжечь всегда успеем. Эта культура показывает активный рост в таких условиях. Это надо изучить. Снимай ботинок!