Хроники последнего лета

— Вы серьезно считаете, что там система работает по-другому? То же самое, но более тонко, и я бы сказал искусно. А что вы хотите, у ребят опыт — сотни лет, а мы только учимся. Учимся работать, так сказать, с аудиторией. Например, можно попросту сказать: иди, дорогой, голосуй за Васю. А можно красиво и изящно, полунамеками и подсказками сделать так, что он сам побежит голосовать за Васю, уверенный, что дошел до этого своим умом. Настоящие мастера в Европе и Америке работают по второму варианту. А нам еще учиться и учиться.

Наташа поймала себя на том, что слушает Загорского с удовольствием. Ей импонировали манера речи и смелые мысли.

— Интересно… а как же тогда определять достойных?

— Точно не выборами. Я уже показал, что это невозможно. Хотите еще парадокс?

— Конечно.

— Как вы думаете, кому легче прийти во власть — порядочному человеку, или беспринципному мерзавцу?

— Конечно, мерзавцу.

— Правильно! — воскликнул Загорский. — Он может использовать приемы, недоступные для порядочного человека. Значит, на вершине власти находятся законченные негодяи. Причем это правило справедливо для любой страны и любого времени, за исключением, впрочем, эпохи монархий. Тогда случалось, что власть по праву рождения получали вполне порядочные люди. А сейчас… увы.

Наташа улыбнулась и сказала немного кокетливо:

— А как же вы?

— Я? Я, Наташенька, — счастливое исключение, подтверждающее общее правило.

Наташа доверительно наклонилась и тихо попросила:

— Вы же поможете нам?

— Конечно, это мой долг.

Наташа посмотрела Загорскому в глаза и сказала уже серьезно:

— Спасибо.

Она поднялась с кресла так быстро, что Виктор Сергеевич от неожиданности едва не расплескал вино.

— Мне пора.

— Я вас подвезу, — Загорский также встал и подошел к ней.

— Не стоит. Спасибо вам за все. Правда, спасибо.

— Ну, тогда, прошу вас… непременно звоните.

Загорский протянул Наташе визитную карточку. Она секунду колебалась, но карточку взяла и положила в сумку.

Прощаясь, Виктор Сергеевич поцеловал ручку так легко и непринужденно, что это архаичное действие показалось естественным. Наташа поняла, что снова краснеет, убрала руку, повернулась и пошла к выходу.

Она чувствовала взгляд сильного мужчины, поэтому старалась держать спину прямо и идти как можно грациознее. Надо сказать, это было приятно.

VI

Иван Степанович Добрый-Пролёткин не любил темноты. Возможно, это связано с особенностями зрения или с засевшими в подкорке детскими страхами. Следствием такой особенности организма уважаемого советника стало отсутствие занавесок на окнах кабинета и страсть к коллекционированию разнообразных светильников. Все полки были заставлены удивительными приспособлениями, пришедшими из Бог знает каких времен. Светодиодные панели соседствовали с обыкновенными электрическими лампами накаливания, а керосиновые фонари времен первой мировой войны с непонятными механическими устройствами, в которых время от времени что-то щелкало и скрипело. Особой любовью пользовались старые добрые свечи, правда только восковые, а никак не парафиновые или стеариновые.

Во всем прочем кабинет не отличался от таких же рабочих помещений других сотрудников администрации: казенного вида мебель, невзрачные обои на стенах, старенький компьютер с гудящим ламповым монитором и портрет улыбающегося президента на стене.

Кабинеты Доброго-Пролёткина и Гофмана находились по соседству и имели крохотную общую приемную, где размещался столик секретарши Клары Матвеевны Бессеребряниковой. Современные продвинутые офисные работники предпочитают использовать бесполое слово «секретарь», но любой человек, хотя бы раз взглянув на Клару Матвеевну, непременно воскликнет: настоящая секретарша! И причем секретарша, служащая в очень солидном государственном учреждении! Любая черточка в ее облике подчеркивала принадлежность к этой уважаемой профессии: высокая, как башня, прическа, строгий взгляд, блузка в цветочек, серая юбка и ярко накрашенные губы. Именно на эти бардовые губы обращал внимание входящий в приемную посетитель, а вся прочая составляющая Клару Матвеевну материя воспринималась как придаток к ним.

Привычки Доброго-Пролёткина доставляли уважаемой секретарше немало проблем. Дело в том, что советник категорически отказывался пользоваться мобильным телефоном, и потому Кларе Матвеевне постоянно приходилось работать в качестве телефонистки, отвечая на звонки и соединяя его с желающими пообщаться. А таковых набиралось изрядное количество — Иван Степанович был человеком востребованным.