Хроника пикирующего времени

Бывший тюменский бандит, в советском прошлом чемпион по биатлону, построил себе жилище по чертежам Белого дома в Вашингтоне. Те же колонки, те же милые скромные окна, та же овальная комната, куда он приходит позабавиться с секретаршей по имени «Моника». Когда в России возник увлекательный вид спорта, основанный Гайдаром и Чубайсом, биатлонист и отличный стрелок подался в охрану к молодому нефтяному магнату. В Сургуте, Саматлоре, Нефтевартовске, в других местах, воспетых композитором Пахмутовой, он стал чемпионом по отстрелу конкурентов своего хозяина. Весной, когда таяли снега, появлялись под неярким сибирским небом незадачливые, несговорчивые коммерсанты с аккуратным пулевым отверстием в черепе и с отрубленными пальцами ног. Чемпион ощутил красоту новой экономики, понял изящные законы нефтяного рынка и, устав охранять, прострелил хозяину череп, стал владельцем его нефтяного хозяйства. Свои сибирские деньги он пустил в московский игорный бизнес. Пульсирующие павлиньи перья, призывающие богачей в игорные дома и ночные клубы, отмечают его полет над ночной Москвой. В недавнее время, под воздействием друга, ревнителя русской старины, кто выманил у него деньги на фильм о Сибири, православной России, смиренных царях, брадобреях и волонтерах гражданской войны в Америке, — под влиянием этого русского патриота спортсмен построил за Белым домом деревянную часовню. Приглашает батюшек служить панихиды по невинно убиенным в тайге. И тогда всю ночь, как в Александровской слободе времен Ивана Грозного, звенят колокола, слышатся рыдающие моленья об отпущении грехов, обещания застроить церквами все Рублевско-Успенское шоссе от «Горок-2» до пансионата «Сосны».

За бетонной изгородью с чуткими электронными системами, вооруженными охранниками, телекамерами слежения сложился загадочный, небывалый в России уклад, заслоненный от остального народа не только пулеметными стволами, но и изощренной отвлекающей пропагандой, разноцветной, как трупная пленка, играющая всеми цветами радуги. Как шапка-невидимка, заслоняет она этот преступный уклад от остального народа, стенающего, ненавидящего, ищущего причину своих несчастий. Не находит, хватает не горло своего мучителя, а разноцветную пустоту, льющуюся с телеэкранов. В этом укладе узнают «своих», как узнавали друг друга масоны, — по тайным знакам, по скрещенным пальцам, по вывернутым наружу носкам ботинок, по кодовому слову и взгляду. Соседи роскошных дворцов могут не общаться друг с другом. Но они помещены в общий для всех образ жизни, как драгоценные самоцветы в золотую оправу. Составляют тайное братство, закрытый орден, куда принимают по золотым и платиновым кредитным карточкам, по степени приближенности к кремлевскому тронному залу, по встроенноети в небывалую тайную секту богачей, из которой сложился особый народ. Не еврейский, не чеченский, не русский. Племя, именуемое «золотым миллиардом». Меньшинство, захватившее несметные сокровища богатейшей страны мира.

Здесь, в России, на этих богатствах строящее рабовладельческую цивилизацию XXI века.

Вы увидите палаццо, странным образом напоминающее Дом Советов на Краснопресненской набережной. В полном согласии с Фрейдом, который объясняет тяготение преступника к месту совершенного преступления, владелец палаццо — член правительства времен Черномырдина, поддержавший расстрел Парламента, нагревший руки на криминальной приватизации, ликовавший по поводу кровавых расправ над патриотами. Ныне — всегда загорелый, с сильными лошадиными зубами, посетитель яхт-клубов, гольф-центров, тайских бань и немецких кегельбанов.

Маленький, вечно взвинченный, похожий на возбужденного спаниеля, владелец медеплавильных заводов, прокатных станов, доменных печей, возведенных во времена пятилеток. Построил себе аналог усадьбы Кусково. Преодолевая комплекс еврейского плебея, обласканный августейшим Чудовищем, проникший в «святая святых» нового уклада — в раскаленные чресла неутомимой в любви Царевны, он отдыхает от сделок, от переговоров с «Маннесманом» и «Дженерал-электрик», облачившись в камергерский камзол, слушая клавесин, глядя спектакли домашнего крепостного театра.

Бывший «теневик» скупил по бросовым ценам советские заводы-гиганты, выпускавшие атомные реакторы, турбины исполинских ТЭЦ, корпуса космических кораблей, оболочки подводных лодок. Выстроил обитель, похожую на огромный склеп. Даже в самый жаркий день от сооружения веет могильным хладом. С мертвенно бледным лицом, провалившимися щеками, с костными швами на лысом черепе, сам напоминает вставшего из могилы покойника. В подвале дворца Разместил родовое кладбище, свез в него прах своей многочисленной родни, поставив над ней плиты из уральских камней с магическими шумерскими заклинаниями.