Хроника одного заговора

Параллельно, как установило следствие, велась также и политическая подготовка мятежа. Еще в сентябре, за две недели до наступления белогвардейской армии, заговорщики получили предписание сформировать в экстренном порядке правительство из «патриотически настроенных элементов».

Специальный курьер привез Мисс шифрованную записку генерала Владимирова — начальника контрразведки Северо-Западной армии.

«Наши либералы никуда не годятся, — писал генерал, подразумевая так называемое „Северо-Западное правительство“, которое было создано в Ревеле под давлением англичан. — Соблаговолите заблаговременно позаботиться о сформировании кабинета, подобрав вполне надежные кандидатуры. Правительство будет утверждено главнокомандующим в день взятия Петрограда».

Если уж правительство из Лианозовых и Маргулиесов не годилось Юденичу, то тем более не устраивало его существовавшее в Париже правительство из тузов российской эмиграции. Входили в него такие фигуры, как Маклаков, Сазонов, первую скрипку играл в нем Борис Викторович Савинков, цареубийца, террорист, и признать власть этой публики означало добровольно согласиться на роль поддужного, которым управляют как захотят.

Что же касаемо «домашних», ревельских министров, то намерения Юденича на сей счет были весьма недвусмысленными. Курьер доверительно сообщил, что всю эту братию, собранную в обозе наступающей армии, его превосходительство перевешает в Петрограде как красных разбойников и смутьянов.

«Глядите, господа, не оплошайте с выбором своих министров, — предупредил курьер, собираясь в обратную дорогу. — Назначить в правительство следует достойнейших…»

Следствие круто набирало темпы.

По-разному вели себя на допросах заговорщики. Одни откровенно тряслись со страха, другие пробовали юлить, третьи становились в позу, стараясь изобразить бескорыстных борцов за «идею».

Владимир Яльмарович Люндеквист с первого дня старательно открещивался от политики. Он, дескать, человек военный и занят был исключительно разработкой оперативных планов, а все прочее к нему не имеет никакого касательства.

«Боевая сторона нашего предприятия выглядела вполне обеспеченной, — признал он на допросе. — Илья Романович заверил меня, что рассчитывать следует примерно на полторы тысячи вооруженных участников дела, и я считал, что для акций чисто партизанского свойства этого количества должно хватить. Помимо того, Илья Романович сказал, что имеет в персональном своем распоряжении специальные группы, назвав их почему-то „мои хулиганы“. На последнем совещании, происходившем у него дома, важное заявление сделал адмирал Бахирев, объявив, что гарантируется участие линкора „Севастополь“. В чьем распоряжении двенадцатидюймовые орудия „Севастополя“, тот и хозяин в Петрограде, сказал адмирал. Несмотря на известную категоричность этого заявления, я с ним согласился: линкор стоит в черте города и действительно способен подвергнуть бомбардировке все жизненно важные объекты. Что же касается политической стороны, то я в нее совершенно не вникал. Предложенное мне сотрудничество с Марьей Ивановной, якобы уполномоченной формировать правительство, я безоговорочно отверг».

Вице-адмирала Михаила Коронатовича Бахирева, бывшего командира крейсера «Рюрик», изгнанного с корабля по требованию судового комитета, разыскали в Военно-морской академии. Михаил Коронатович до поры до времени пристроился на скромную должность архивариуса.

Сперва этот помощник Люндеквиста отрицал все начисто. Затем понял бесполезность запирательства и признал, что захаживал иногда на квартиру к Илье Романовичу, где велись разговоры о возможном участии в мятеже «Севастополя».

— Это все, что мне известно, — заявил Бахирев. — Прошу больше вопросов не задавать!

— Но почему вы отказываетесь от показаний? — искренне удивился Комаров. — Неужели вы, как человек военный, не сообразили до сих пор, что авантюра ваша сорвана?

— Извольте сами докапываться, а я вам помогать не намерен! — зло ощерился контр-адмирал, ставший архивариусом.

— Докопаемся, Михаил Коронатович! — заверил его Комаров. — Можете не сомневаться, узнаем всю правду!

Китаец, хоть и клялся помочь следствию, старательно изображал из себя мелкого платного агентишку, выполнявшего отдельные поручения своих хозяев. Попутно старался представить их в оглупленном виде, особенно Марью Ивановну.

«Мисс слывет за женщину большого государственного ума, но я лично считаю, что это ошибка. Интриговать она умеет, это верно, но ума я не замечал. Тем не менее Михаил Иваныч расценивал ее как важную фигуру русской контрреволюции. Злые языки, между прочим, утверждали, что Мисс его любовница. Не понимаю, что он нашел в этой старухе…»

Самыми любопытными были, пожалуй, подпольные «министры».

В Чека привозили их одного за другим, еще тепленькими, заспанными, не успевшими сообразить, что карта, на которую они поставили, оказалась битой. И каждый допрос непременно заканчивался запоздалым отречением от должности министра.