Хроника одного задания

— Ясно. Вернёмся к Чепцу. Он общительный?

— Скажем так, умеет к себе расположить. Товарищей у него много, а панибратства с собой не приветствует.

— Спасибо, Пётр Аверьянович, больше вопросов не имею. Пойду я.

— Может, чаю вместе попьём?

— Раз приглашаете, не откажусь.

— Вот это дело!

И Руденко встал за кружками…

После чаепития Берестов сначала нашёл Николая. Тот сидел и чистил оружие. В лагере царило оживление, предстоял бой, уже отлаженный Тишковым механизм настраивался на предстоящее выступление.

— Николай, мне бы поговорить с тобой, — поздоровавшись, попросил Алексей, — наедине.

— Это можно. Пошли. Есть такое место, там нас никто не потревожит.

Чертак повёл старшего лейтенанта за собой и привёл в действительно укромное место среди деревьев и кустов. Оно обладало примечательными свойствами, было незаметно, раз, и два — уединившиеся собеседники могли легко видеть все подходы к себе, а, следовательно, никто нежелательный нагрянуть незамеченным не смог бы, разве только бестелесно.

— Ну, Алексей, выкладывай своё дело.

— Дело не простое…

— Понял уже, говори, как есть.

— Я не корреспондент.

— Смекнул уже, — усмехнулся Николай, — когда лихо с тремя фрицами управился. Впечатлило. С заданием к нам?

— Крот в отряде, — сразу объяснил суть дела Берестов.

— Вот жеж! … — ругаться Николай умел, коротко и ёмко, — а я-то думаю, что это нас Тишков на старое место привёл. Думал, стратегия хитрая какая.

— Мне нужна твоя помощь. Его необходимо выявить и обезвредить.

— А мне с чего такое доверие? — вдруг поинтересовался Чертак.

— Ты свой!

— Как там древние говорили — лаконично! Ладно, что от меня требуется.

— Поговорить с теми двумя, что моими «свидетелями» были возле обоза. Уверен, ребята надёжные.

— Испытанные, — подтвердил Николай, — сделаю.

— Хорошо, а то мне не с руки их искать, внимание лишнее привлекать.

— Понятно.

— Нужно устроить засаду, но так, чтобы ни единая душа о ней не прознала. Скоро уйдут несколько рот, лагерь опустеет.

— Мы же партизаны, Алексей. Это я возьму на себя.

— В поле зрения должна быть землянка с Тишковым и Руденко, а также под наблюдение нужно взять Губарева, но, главное, Чепца. Вот с последнего глаз не сводить.

— Неужели Никита!? — сильно удивился Чертак.

— Возможно, надо проверить.

— Думаешь, постарается убрать командиров.

— Время для этого подходящее! Ну всё, расходимся.

Движение в лагере лишь на первый взгляд выглядело хаотическим, на самом деле, каждый знал, что делать, куда идти. Берестов прошёл в типографию. Там никого не было. «Хорошо, — подумал Алексей, и принялся копаться в куче фотографий, стараясь найти те, крайне нужные, — ага, вот они, Чепец здесь неплохо вышел. Теперь бы дед не сплоховал». Сунув фотокарточку в планшет, вышел наружу и стал глазами искать деда. Шумейко облюбовал себе одно место и предпочитал проводить время там. Соорудил себе скамеечки, столик, в общем уют создал. Но деда Берестов не увидел.

Поиски заняли некоторое время, но увенчались успехом. Макар Осипович занимался хозяйственными вопросами возле конюшни, пыхтя своей трубкой, с которой не расставался. Говорил по сему случаю: «Товарищ Сталин трубку курит, видать, думать помогает. Вот и мне не грех пустую голову полезным забивать».

— Здорово, дед — Шумейко любил, когда с ним запросто, по-свойски.

— А, Алёша, и тебе здоровья желаю. С чем пожаловал? Ты говори, а я буду дело делать. А то, видишь, сбруя в негодность пришла.

— Делай, делай. У меня к тебе вопрос имеется, крайне важный. Без тебя мне никак не обойтись.

— Оно, конечно, если так — проговорил польщённый дед, — сказывай, не тяни жилы-то.

— Я тебе несколько фотографий покажу. Ты рассмотри их очень внимательно, очень. Архангелы твои, дед, мне покоя не дают.

— Что так? Аль в бога веруешь?

— В бога не в бога, а верую. Вот фотографии, посмотри.

Дед взял их аккуратно, поднёс к глазам и стал рассматривать.

— А что, Алёша, тебя интересует-то конкретно?

— Ты смотри пока, не отвлекайся.

Шумейко пыхтел, всматривался, щурил глаза, перекладывал фотографии.

— Да что ты хочешь от меня? — наконец, не выдержал Макар Осипович, — ничего особенного не вижу!

— А вот на это лицо посмотри, — Алексей указал сначала на Губарева.

На деда смотрел молодой партизан до тридцати лет. Зимняя шапка была сдвинута на бок, придавая лицу вид бесшабашности, молодецкого удальства. Глаза смотрели прямо, с вызовом и задором. Рот расплывался в довольной улыбке, обнажая крепкие белые зубы. На шее висел автомат.

— Этого знаю, он, кажись, в роте Смирнова.

— А вот теперь посмотри, — Алексей подсунул деду Чепца. Правда, тот выглядел на фотографиях не очень выразительно. Никита словно намеренно избегал попадать в объектив камеры. На разных снимках он выходил то с опущенной головой, то вполоборота. Но всё же на одной фотокарточке он получился более-менее презентабельно.

Дед стал снова пристально всматриваться, покуривая трубку. Глаза превратились в щёлочки. В отличие от Губарева, шапка у Никиты была сдвинута на глаза, во взгляде из-под мохнатых бровей читалась настороженность. Чепец выглядел собранным, готовым в любой момент разжаться как пружина.