Хроника одного забытого предательства

– Друг мой, Ваня! Что в ларьке взяли ты и сам прекрасно знаешь. И с мамой я уже говорила, и дома тебя не было. А, знаешь, что? Не буду я тебя привлекать! Не буду и все! Ну, если только за вранье! Маму еще приплел! Отца еще вспомни, деда фронтовика! Одноклассников! Вот он какой, герой тут сидит! Стащил два ящика водки и мнит себя злым гением человечества!

– Какая водка? Откуда?

Их взгляды встретились, испуганный детский и колючий ироничный и торжествующий взрослый. Иван попался, сам попался в свои же ловко как ему казалось расставленные сети. Он опустил голову и замкнулся. Твердо пообещав себе, что больше капитанша ничего от него не узнает.

– Что, Вань? Горишь? Я хочу поговорить с тобой очень серьезно.

– О чем? О ларьке?

– Да, сдался мне твой ларек! О тебе! Как жить то думаешь Титов! Сын героя, внук героя! Мать зашивается. Просто объясни мне. Учиться не хочешь, воруешь, что дальше? Убьёшь кого ни будь? Или тебя? Что дальше?

– Отца и деда не трогайте они герои отец был офицер настоящий, дед сержантом войну в Берлине закончил, я тоже хотел, только вот получилось, как получилось.

– А, кто тебе мешает? Учись поступай и служи родине как твои родные служили.

– Не хочу я учиться, не мое это. Как-то не сложилось, да и поздно уже, – Иван грустно вздохнул. И как-то неожиданно смутился. Щеки его заполыхали «огнем», – в колонии доучусь похоже.

Елена с удивлением посмотрела на него. «Что это еще за поворот, такой? Ему стыдно? За, что? Что его так смутило в школьном вопросе?» Она пересела на стул по ближе.

– Рассказывай, что там у тебя не так в школе, классе? Не соврешь в очередной раз прощу тебе ларек, так и быть. Только правду.

–Да, чего рассказывать? Не сложилось говорю же? Просто не пошло.

– Понятно, с кем не бывает. Давай в другую школу, там заново все начнешь, я похлопочу.

Иван резко повернулся к ней и резко заговорил, боясь, что Елена его не поймет.

– Не надо в другую! Елена Петровна! Не надо! Я там вообще учиться не буду! Вот помяните мое слово!

Елену кольнула пришедшая вдруг в голову догадка. Ваня, влюбился? Поэтому и в школу ходить не хочет, и уйти не может. Кто ж так его там присушил? Или просто хандрит. А, вдруг его эта девочка вытащит из этой блатной ямы. Чудо прямо какое-то!

– Вань, а кто она? Как ее зовут? Из твоего класса?

– Ксюша.

Иван неожиданно сам для себя произнес имя девушки. Он посмотрел на Елену, каким-то обреченным взглядом. Несмотря, не на что он почему-то доверял этой молодой умной женщине. Доверял каким-то скрытым внутренним чувством. Не из страха перед милицейской формой и властью, а просто впервые видел человека, который был искренне неравнодушен к его судьбе. И за все время их общения слова и принципы этого капитана не разу не разошлись с ее делами. И еще было, что-то от детского чувства верности и преданности всему своему. Как будто Елена была многолетней доброй соседкой с его двора.

– Так это же здорово. Чего так напрягся? Этому только радоваться нужно!

– Чего ж тут хорошего? Маята одна безпантовая!

– Я надеюсь ты не пытался с ней вот так разговаривать вот этим жаргоном своим безпантовым? Знаешь, как-то слух режет.

– Не пытался! Я вообще никак не пытался. Ни жаргоном, ни буквами, ни жестами глухонемыми!

– И сколько ты уже никак?

– Три года почти.

– Почему? Зачем?

– А, что я ей скажу? Как такое скажешь? Как такое вообще можно девушке сказать?

Елена улыбнулась, движением руки шутливо взъерошила волосы Ивана. Она поднялась со стула и отошла к окну.

– Горе, ты горе! Как скажешь? Человеческим русским языком! Учился бы нормально, мог бы, наверное, еще на английском или на французском, только ты ведь учиться не хочешь. И долго ты еще собираешься молчать.

– Да не в этом дело, не в словах, а вообще в ней!

– О, как! В ней значит? Не в тебе? То есть она должна бегать за тобой и в любви тебе объясняться? Самому не смешно?

– Мне Елена Петровна, давно уже не смешно, мне тошно. Она сейчас даже и в сторону мою не смотрит, а если я еще и заговорю, то и подавно.

– Ну, если я правильно помню, ты там ни с кем не разговариваешь. Сколько времени, ты уже всех бойкотируешь? Месяц? Два?

– Сегодня ровно два.

– Ну, а чего же ты хотел? Они тебе просто платят той же монетой. Чему тут удивляться? Ну, а отдельно от всех говорить с ней не пробовал, без посторонних ушей. Может так и будет говорить, не молчать же ей.

Иван импульсивно махнул рукой, как будто отмахнулся от чего-то злого и наболевшего. И схватился за голову. Потом резко опустил руки и повернулся к Елене.

– Когда … ну, когда это все случилось, конфликт этот, она там была впереди планеты всей! Все собственно с нее и началось. С этой шуточки ее. Понимаете, Елена Николаевна, это было унизительно, а я повелся как последний дурень, до сих пор ее смешки слышу, как в тумане, и этот «ржач» общий. Как такое забудешь, а выбросить ее из головы не могу. Не выходит. Уже и пытаться перестал. Не будет она со мной говорить. Да и не знаю я, что говорить.

– Как есть, так и говори. Вот как чувствуешь, так и скажи.

– Прям вот так и сказать, люблю?

– А, точно любишь?

– Елена Петровна! Больше жизни!