Хроника одного скандала

Из дому я вышла заблаговременно, чтобы купить цветы для Шебы. Выбор в магазинчике у метро довольно скуден; я кляла себя за то, что торчу там слишком долго. Выскочив наконец с букетом из гвоздик и чайных роз, я едва успела сесть в машину, как вспомнила где-то прочитанный совет никогда не объединять цветы разных оттенков. Дескать, это дурной тон. Уж не знаю, каким чудом мне удалось удержаться, чтобы не вернуться в магазин за другим букетом.

Шеба жила в большом викторианском особняке на Бойс-лейн: три этажа, нижний с громадным эркером, садик с вишневым деревцем перед домом. По дороге я немного заплутала, а припарковаться смогла только за две улицы, так что у нужной двери появилась взвинченная и взмокшая. Да и ремешки босоножек успели натереть ноги.

— Барбара! — воскликнула Шеба, распахнув дверь. — Вы сегодня очаровательны! — Она обняла меня и взяла протянутый букет. — Чудные цветы! Ну, заходите, заходите. Сейчас я принесу выпить.

По длинному коридору мы прошли в гостиную размером, навскидку, со всю мою квартиру. Здесь все было огромным — ковры на паркете, обшарпанная мебель, камин с зевом, похожим на вход в пещеру. По настоянию Шебы я опустилась в кожаное кресло, настолько глубокое, что стоило мне откинуться на спинку, как ноги оторвались от пола и я оказалась в полулежачем положении. Пытаясь принять более достойную позу, я случайно подцепила пальцем детский носок, засунутый между сиденьем и подлокотником.

— Боже, что мы за неряхи! — Шеба хлопнула себя по лбу. Впрочем, она всего лишь разыгрывала смущение. Забрав у меня носок, она небрежно швырнула его в деревянную миску на кофейном столике. — Погодите минутку, Барбара. Я только цветы в вазу поставлю. Ричард с детьми сейчас спустятся…

В первый раз пригласив к себе Дженнифер, я в ожидании ее прихода буквально вылизала всю квартиру, даже Порцию искупала, ей-богу. И все же появление Дженнифер застало меня врасплох. Я испытала жуткое чувство беспомощности, будто выставленная напоказ. Будто не моя самая заурядная гостиная была открыта чужому взору, а корзина с грязным бельем. Шебе же и в голову не пришло стесняться своего неряшливого быта перед коллегой. У нее мозги по-другому устроены. С безусловной самонадеянностью аристократки она считала идеальными и свою гостиную, и свою невзрачную громоздкую мебель, и разбросанное по углам детское белье.

Оставшись в комнате одна, я дала волю любопытству и как следует рассмотрела обстановку. Одну из стен украшали несколько картин (аляповатый модерн, не в моем вкусе) и какое-то деревянное, возможно африканское, орудие довольно подозрительного вида. Я решила, что вблизи от него наверняка воняет. Книжный шкаф демонстрировал богатую, но не слишком интеллектуальную коллекцию литературы, собранную, несомненно, под влиянием газет, публикующих списки «Книги года». С первого взгляда понятно, что настоящих ценителей литературы в этой семье нет. Каминная полка явно играла роль бюро находок: здесь нашли себе место листок с детскими каракулями, розовый обломок конструктора, паспорт и престарелый банан.

Словом, в гостиной царил беспорядок, который я вряд ли стерпела бы. И все-таки при виде этого хаоса меня кольнула зависть. Личные вещи, обстановка — все, что окружает одинокого человека, — так и норовят напомнить об унылой стабильности его существования. Ты можешь с тоскливой точностью назвать происхождение любого предмета, к которому прикасаешься, или дату, когда прикасалась к нему в последний раз. Пять подушечек, взбитые и изящно разложенные на диване, так месяцами и лежат, если только ты сама не вздумаешь устроить из них художественный беспорядок. Уровень соли в солонке уменьшается с безнадежно одинаковой скоростью: день за днем, день за днем. Сидя в доме Шебы, среди мусора, оставленного его неаккуратными обитателями, я поняла, какое удовольствие можно получить от того лишь, что твоя повседневная жизнь проходит рядом с другими.

— Вы, значит, и есть Барбара.

Подняв голову, я увидела обладателя голоса. Высокий мужчина с седыми всклокоченными волосами с порога щурился на меня сквозь очки с очень толстыми стеклами.

— Привет, — сказал он. — А я — Ричард.

Шеба упоминала о разнице в возрасте с мужем, но я была сражена тем, насколько велика эта разница. Ричарда рановато было называть пожилым, но и под определение «мужчина средних лет» он уже не подходил. Его плечи обвисли, как края перегруженной вешалки. Ладони заметно сморщились и пожелтели.

— Шеба отзывается о вас с такой любовью, — продолжал он, приблизившись и протягивая мне руку. Я отметила, что ремень туговато затянут под его выпирающим животом, а к прическе, издалека казавшейся просто небрежной, на деле явно приложил руку стилист. Ричард не собирался покорно двигаться навстречу старческому маразму. — По ее рассказам я понял, что таких, как вы, культурных людей в Сент-Джордже — раз, два и обчелся.

— Ну, не знаю…

— Ого! — воскликнул он, обрывая мой протест. — Жена оставила вас без выпивки?! Чудовище. Что вам предложить?