Хризантема истины

За воротами никто не ждал. Выходит, зря удалила с телефона целый гигабайт музыки, чтобы освободить место под запись диктофона. Ну… это и к лучшему. Давно пора обновить плейлист.

Я достала телефон, чтобы отключить диктофон, и пропустила момент, когда появились Вобла и ее приятельница. Только что никого рядом не было, и тут они возникли как из-под земли! Телефон едва не улетел из рук на асфальт. Быстро заблокировав экран, я сунула его в карман и недовольно поинтересовалась:

– Где вы прятались?

– Здесь. Извини, – спутница Воблы махнула рукой, показывая на выступающий участок школьной ограды. Действительно, за ним можно спрятаться, только я не ожидала, что Вобла станет делать что-то подобное. А вот того, что она станет надо мной подшучивать – ждала. Как-то глупо с моей стороны выходит.

– Лика, – тихо представилась незнакомка с тонкими светлыми косичками. И, заметив непонимание, терпеливо и так же негромко пояснила: – Это от Анжелики сокращение. Не люблю свое полное имя.

– А я – Альбина. Не люблю свою фамилию – Ус, – словно кто-то тянул за язык, разоткровенничалась я.

Странно, конечно, как можно не любить такое красивое имя, как Анжелика? Оно нежное, и его уменьшительное – Анжи, звучит миленько. Совсем не то, что мое имя! Но сейчас я слишком напряжена, чтобы приставать с такими вопросами к едва знакомому человеку.

– Ничего, замуж выйдешь, поменяешь, – заверила Мила.

Тут вспомнились анекдоты про девушек, мечтавших избавиться от своих фамилий и получивших после свадьбы еще худшие. И как-то получилось, что мы начали болтать, словно старые приятельницы.

– Так… что ты хотела? – спросила я Зайцеву, когда мы зашагали прочь от школы. Спрашивать, насчет чего она предлагала помощь, оказалось до безумия неловко, и я предпочла задать, как казалось, нейтральный вопрос. Вот только, произнесенный вслух, он звучал ужасно – будто я прямыми словами обвиняла Зайцеву, что она ко мне пристала.

– Да, к делу!

Мила улыбнулась, словно не услышала ничего странного. Может, понимает, что я не специально? Все же, она старше меня на два года. Или это называется хорошим тоном?..

– Понимаешь, я с детства, примерно с первого класса, замечала… как сказать… что человеку рядом нужна помощь. Вот, например, одноклассник ест конфеты… ему уже не нравятся сладости, но он этого не осознает, ест их и ест, потому что помнит с детства, они вкусные… Глупо, да? Глупо пытаться лезть к человеку объяснять то, что может знать только он сам. Но это я поняла слишком поздно. Когда отношения с этим одноклассником испортились. С возрастом всякие такие вещи я замечала все чаще и чаще. Наверно, потому, что люди вокруг росли, а вместе с ними и их проблемы… И я старалась всем вокруг помочь. У меня никогда не получалось, но я думала, что прикладываю мало усилий, недостаточно стараюсь…

Зайцева говорила и говорила, а у меня мурашки бегали по коже. Такое совсем рядом. И никто об этом не подозревает. Никто не поверит, совсем как в мой черный цветок. А главное – не уверена, что хуже. Я просто вижу дурацкий цветок, но могу ведь на него и не смотреть. А вот Мила… действительно мучается. В школе ее считают нудной, заумно-правильной. Все только раздражаются от ее советов, заранее недолюбливают и даже ботаны и зубрилы держатся от нее подальше, ведь и для них у «идеальной» Зайцевой находятся советы и рекомендации.

Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. И все же, в первую очередь, волновал вопрос: как при таком раскладе Мила собралась помочь мне, если никогда не могла проверить реальность проблем, которые видит? А главное – результативность своей помощи. Но у меня нет выбора. Придется стать подопытным кроликом.

– … стало совсем плохо, – продолжала рассказывать она. – И тут я познакомилась с Оксаной Сергеевной. Она мне очень помогла! Научила думать о вещах, над которыми я прежде не задумывалась. Она очень добрая, не жалела времени сидеть со мной и разбирать мои ошибки. Тебе стоит с ней познакомиться.

Я напряглась, услышав имя-отчество. Это означало, что человек, о котором рассказывала Мила, как минимум, вдвое старше нее самой. Думаю, про девушку слегка за двадцать, даже Зайцева не стала говорить бы так официально. Мне моментально представилась одинокая пенсионерка, собирающая вокруг себя девиц, словно дама в английском пансионате – однажды в образовательный целях довелось смотреть старый фильм, в котором показывали чопорное заведение с унылыми девицами. Их оставляли без ужина, если они громко смеялись или еще как-то проявляли жизнерадостность. И как бабулька, хоть и не английская леди, отреагирует, услышав о моей галлюцинации???

– Погоди, Мила. А что ты сама у меня видишь?

– Оксана Сергеевна пока что запретила мне, как раньше, пытаться что-то изменить… – уклончиво ответила Зайцева.

– Я просто хочу понять, можно ли тебе верить, – в лоб заявила я.

Зайцева замялась, но тут Лика положила ей руки на плечи и мягко заговорила:

– Все в порядке. Оксана Сергеевна сказала, этот запрет только для твоего блага. Альбине ты никак не навредишь. Она ведь и так знает о своей проблеме.