Хранители завета

— Размещение Колумбом трех знаков — анха, тюри креста— в системе девяти знаков в совокупности не было случайным.

На листе бумаги Марчелло Кастильоне выписывает:

Анх. Тюр. Крест.

Тюр. Крест. Анх.

Крест. Анх. Тюр.

— Дадим каждому символу числовое значение, — говорит Марчелло Кастильоне. — Число один обозначает единство во многих религиях на земле. Число два представляет двусторонность. Мужчина и женщина. Жизнь и смерть. А у числа три очень много религиозных значений: Троица, три волхва и три дара, которые они вручили Младенцу Иисусу, — значений так много, что я не могу назвать их все. А теперь сделаем следующее. Преобразуем комбинацию Бартоломео в цифры. Обозначим анхцифрой 1, тюр —2, крест— 3. Еще раз напишем, используя цифры.

1 2 3

2 3 1

3 1 2

— И теперь я должен связать эти цифры с Сатаной? — спрашиваю я.

— Используй дедукцию! — говорит Марчелло Кастильоне. — В Библии мы найдем эту связь в греческом оригинале Откровения Иоанна Богослова. Цифрами это передается как: .Словами как: .Латинскими буквами то же самое так: hexakosioi hex'ekonta hex.

— Хм. А если использовать наши европейские цифры?

— Ты хочешь сказать арабскиецифры? — хихикает Луиджи. — Просто. Сложи числа!

Марчелло Кастильоне еще раз пишет схему.

— 666! — восклицаю я.

— И по горизонтали, и по вертикали, — говорит Марчелло Кастильоне.

— Даже будучи написанным римскими цифрами, число 666 является магическим, — говорит Луиджи и пишет на ладони:

DCLXVI.

Если использовать каждую римскую цифру от 1 до 500 по одному разу, то получится такой ряд:

IVXLCD.

Если посмотреть внимательно, это то же самое число DCLXVI, только написанное справа налево.

— 666. Число зверя в Откровении Иоанна Богослова, — говорит Марчелло Кастильоне.

— Число, которое представляет Антихриста, — говорит Луиджи.

«И еще часть секретного указания в исландском «Кодексе Снорри»», — думаю я про себя. Но вслух ничего не говорю.

Мы покидаем мужской клуб среди ночи и молча бредем в гостиницу.

Когда я наконец засыпаю, мне снится жуткий кошмар, но на следующее утро я не помню абсолютно ничего. Единственным свидетельством ночного кошмара было постельное белье, мокрое от пота.

2

Приняв душ и побрившись, я звоню в Исландию Трайну и спрашиваю, есть ли в переводимом тексте что-нибудь, что говорило бы о том, что он может оказаться — здесь я медлю и откашливаюсь — «Библией Сатаны».

— «Библией Сатаны»? — со смехом повторяет Трайн. После большой паузы, словно он хочет дать мне возможность сказать, что я шучу, он отвечает: — Если честно, то я не имею ни малейшего представления о том, что существует какая-то «Библия Сатаны».

— Это гипотеза…

— Как бы там ни было, ничто не говорит о том, что в манускрипте есть какая-то чертовщина. — Короткий смех. — Но работы еще много. Мы ничего не можем исключить, пока не переведем все до конца.

После этого я выхожу на улицу и ранним римским утром иду, насвистывая мелодию из «Отверженных». [66]От мелкого дождя тротуары стали серебристыми. Город еще спит.

Вчера вечером, когда мы уходили из мужского клуба, Луиджи попросил меня заглянуть к нему в лавку по дороге в Ватикан. Он хочет мне что-то показать. Так, чтобы никто не видел.

Стюарт ушел раньше в этот ватиканский «не совсем уж такой секретный» архив. Его уравновешенные манеры британского джентльмена исчезли, появилась жаркая бесшабашная страсть. Он чувствует, что вскоре мы сможем документально доказать поход викингов в Египет, а он напишет серьезную, доказательную статью и опубликует ее в научном журнале. Mihi vindicta, ego retribuam, dicit Dominus.«Мне отмщение, и аз воздам, говорит Господь».

Мне кажется, что Луиджи не будет иметь ничего против, если его противники поплещутся немного в грязи во имя его самого и Господа.

3

Колокольчики весело звенят, когда я вхожу в антикварную лавку.

— Момента, моменто!

Луиджи выходит, слегка пошатываясь, глаза усталые, смотрят в разные стороны, на шее салфетка, он еще не закончил завтракать. Крепко жмет мне руку.

— Входите, входите, друг мой, — говорит он, запирая дверь и приглашая на второй этаж. — Благодарю за вчерашний визит. Надеюсь, мы вас не напугали? — Он усаживается в кресло.

В динамиках звучит чувствительный дуэт «Желаю слышать вновь» из оперы Бизе «Искатели жемчуга». С довольной улыбкой он откидывается в кресле.

— Красиво, правда? — спрашивает он. Некоторое время спустя до меня доходит, что он имеет в виду оперный дуэт. Его глаза становятся влажными. — Только музыка и женщины могут дать такую радость.

Я представляю себе женщин, с которыми Луиджи имел дело.

— Вы хотели мне что-то показать? — спрашиваю я.

Он поворачивается ко мне, и мне кажется, что он рассматривает меня слепым глазом.