Хранители Мультиверсума. Книга седьмая. Последний выбор

Я сверился с направлением, выставленным на визире, – длинный «зигзаг» получается. Вставил кружку с кофе в держатель на ручке кресла, уселся перед консолью, натянул гоглы. Навигационная панель показывает точку финиша – наводился на микромаячок, который таскает на шее Таира. Казалось, что нет более безопасного места – а вот поди ж ты… Так что Зеленый, прихвативший семью с собой, возможно поступает правильно.

– Арутем Ивани потипи харуешь!

– Маш, говори по-русски, я же просила. Сейчас сварю тебе кашу, да.

– Доброе утро, Лена, – поприветствовал их Иван.

Лена, жена Зеленого, похожа на Ольгу. На вероятностную Ольгу, которая не потеряла мужа и ребенка, не стала руководителем разведки Коммуны, не принимала Вещество, а была обычной женой и матерью, родила второго и да, – уже давно не выглядит на двадцать. Рыжая и голубоглазая, но – совсем другая.

– Здравствуйте, Артём, Иван. Мы не помешаем? В большом камбузе слишком… Просторно.

– На камбузе, – поправил Иван, – правильно говорить «на камбузе». Нет, не помешаете, конечно.

– Драсть, дядя Иван и дядя Артём!

Маша, очаровательная семилетняя дочка Зеленого, перешла с альтери на русский.

– Привет, Маш, – ответил я, – как дела?

– Тут круто! Мне очень нравится! Маам, а можно манную?

– Тут нет манки, солнышко. Овсянку будешь?

Мы не успели запастись, улетали в спешке, боялись, что настроение Конторы изменится и нас не выпустят.

– С вареньем?

– С клубничным.

– Буду!

Лысый, ушастый и серьезный сын Зеленого деловито полез на диван. Ему года полтора, насколько я помню. Интересный мальчик – почти все время молчит. Что-то, наверное, себе думает.

Дорога внизу стала отклоняться, и я положил руку на выключатель резонаторов.

– Капитан?

– Штурман, выход!

Щелчок, вибрация, чуть закладывает уши – мы не над дорогой, а над Дорогой. Туманный шар, сквозь который проглядывает что-то расплывчато-никакое, и только пятно Дороги внизу видно четко.

– Ух ты! – реагирует девочка Маша, – какое тут всё…

Да, вот такое. Никто не знает, почему. Но это не мешает нам пересекать это странное над-пространство, не теряя направления на цель. Но лучше тут не задерживаться, странное это место. У меня от него до сих пор мурашки везде.

– Штурман, зигзаг!

– Есть зигзаг!

– Кхаботри цур! – восхищается (наверное) Маша

– Маш! – мягко укоряет ее Лена, – но красиво, да.

Внизу просто пустыня, но низкое солнце превращает ее песок в золотой. Он переливается красками от тускло-оранжевого до густо-багрового, чередуясь с полосами яркой желтизны там, где падают рассеченные выветрившимися скалами косые лучи заката. Шикарное зрелище, но дорога здесь почти не видна. Ее давно поглотил песок, оставив только редкую цепочку столбов с оборванными проводами. Пока солнце окончательно не село, сколько-то пройдем над ними, направление верное.

– Наелась, Маш?

– Угу, псибмам!

– Отнеси Насте тарелку, пожалуйста. И чаю я сейчас ей налью…

– Как она? – спросил я у Лены.

– Переживает. Выходить не хочет. Очень расстроена, бедная девочка.

Лена как-то естественно взяла шефство над моей приемной дочерью. Настя, едва не угробившая целый мир, в этом нуждается. Она не виновата, разумеется, но поди объясни это подростку. Я пытаюсь. Вчера весь вечер просидел в ее каюте, разговаривали о всяком. Но глупо рассчитывать, что полученные психотравмы вот так возьмут, и рассосутся. Досталось ей, как мало кому достается. Надеюсь, в Школе корректоров ей станет легче, там все такие – синеглазые Разрушители, из которых пытаются воспитать Хранителей. Иногда даже успешно.

Солнце над пустыней село окончательно, на срез упала ночь, последние следы дороги растворились в фиолетовых тенях.

– Штурман, выход!

– Есть выход!

– Подлетаем? – а вот и рыжая моя соблазнительница проснулась.

Выглядит прекрасно, ведет себя как ни в чем ни бывало. Она такая.

– Последний переход, Ольга Павловна – поясняет Иван, – полчаса – и выйдем в Центре.

– Тогда я успею попить кофе.

Иван с ней подчеркнуто корректен, по имени-отчеству. Привык в Коммуне. Но не доверяет и опасается. Правильно, наверное, делает. Это я балбес бесхарактерный, всю жизнь бабы мной крутят как хотят.

Капитан несколько раз щелкнул клавишей селектора.

– Да проснулся я, проснулся, – недовольно ответил Зеленый, – чего там?

– Один переход остался, ты просил разбудить.

– Хорошо, спасибо.

Центр Мира – как пафосно называют это место, – сверху выглядит очень странно. Я прожил тут три месяца, но даже не предполагал, что он похож на леденец. Такой, знаете, спиральный леденец, где узкие треугольные сектора закручены вокруг центра. Снизу это не разглядеть.

– Не вижу следов штурма, – сказал Зеленый, – я-то думал тут война и немцы. Паника, дым, пожары, мародерство, партизаны…

Город действительно цел. Ни дымка, ни развалины. Сверху видно, что население не прячется и не бежит, а наоборот – кучкуется на главной площади. Там уже собралась приличная толпа, окружившая механизм мораториума. С импровизированной трибуны перед ней кто-то выступает. Дирижабль поплыл туда, неспешно подрабатывая винтами. Когда наша овальная тень легла на землю, лица повернулись вверх.