Хранитель Рун

Сельдингер, сияя, кивнул.

– Ежи, это – Максим Лукша, наш младший научный сотрудник.

– Можно просто Макс, – ввернул тот, не сводя с меня восхищенного взгляда, словно я был невесть какой диковиной.

– А это, – Сельдингер слегка поклонился седоватому, – Генрих Рудольфович Миллер, официальный представитель наших партнеров, студии виртуальных технологий «Феникс».

– Можно просто Генрих Рудольфович, – усмехнулся Миллер.

Я пожал мягкую ладонь Макса, едва выдернул руку из стискивающей медвежьей лапы Миллера и присел на предложенный мне стул.

Сельдингер откашлялся. – Итак, Ежи, позвольте еще раз поблагодарить за то, что откликнулись на наше предложение. Откровенно говоря, мы не ожидали так быстро найти кандидата, практически идеально подходящего для наших исследований. Разумеется, нам предстоит еще провести несколько тестов, но, перед тем, как мы продолжим, необходимо ввести вас в курс дела и заручиться вашим согласием.

Он выжидательно уставился на меня, и я кивнул, пока еще не очень понимая, на что именно я должен согласиться.

– Прежде всего, – продолжил Сельдингер, – я хотел бы оговорить, что всё, что вы сегодня услышите, относится к экспериментальному проекту, и одним из условий является неразглашение любой относящейся к нему информации. Вы согласны сотрудничать на этих условиях?

– Согласен, – подтвердил я.

Сельдинегр обменялся быстрым взглядом с Миллером, и, получив от него едва заметный кивок, заторопился дальше.

– Как вы уже знаете из объявления, мы ищем людей с наследственными генетическими заболеваниями нервной системы, к которым относится и ваша спинально-мышечная атрофия. В анкете вы указали, что носите нейрокорсет с восьми лет? Когда появились первые признаки заболевания?

– Сколько себя помню, – я пожал плечами. – В интернате меня сначала возили в коляске, потом социальщики выбили квоту на корсет.

Сельдингер кивал. – Дело в том, Ежи, что ваше заболевание относится к редкой форме. Наверное, вы в курсе, что стандартные методики генной инженерии в вашем случае малоэффективны. Наше исследование, точнее – экспериментальная разработка, предполагает принципиально новый, инновационный подход к лечению таких случаев.

Он сделал знак Максу и тот активировал виртуальный экран.

– Вот смотрите, – Сельдингер ткнул лазерной указкой во вращающуюся, закрученную восьмерками спираль. – Это – проекция вашей ДНК. Вот здесь, – алая звездочка скользнула по спирали, – условно говоря, проблемный участок, со сложным нарушением последовательностей нуклеотидов. На сегодняшний день в арсенале медицины отсутствуют способы коррекции таких повреждений in vivo, то есть – в живом организме, понимаете?

Он уставился на меня так, будто я лично был виноват в отсутствии этих способов.

– Однако, – продолжил он, взмахивая рукой, и Макс переключил слайд, – теоретически, существует возможность, условно говоря, пересобрать неправильный участок, используя виртуальную модель ДНК.

Я разглядывал изображение той же спирали, только в увеличенном масштабе, подсвеченную голубым сиянием.

– И как коррекция виртуальной модели повлияет на проблему моей реальной ДНК?

– Вот! – довольно улыбнулся Сельдингер. – Ключевой момент! Для этого необходимо, чтобы вы сами находились в условиях виртуального пространства, созданного на основе матрицы вашей ДНК. В этом случае, процесс коррекции виртуальной модели, с высокой степенью вероятности, сможет быть транслирован на её физическую структуру!

Я ошалело покачал головой. – Не понял… Что значит – находиться в условиях виртуального пространства? Да еще созданного на основе ДНК?!

– Понимаю, звучит как фантасмагория, – Сельдингер покивал. – Однако, представьте себе, что вы, скажем… играете в виртуальную игру, с высокой степенью погружения.

– Пять дэ эффект?

Сельдингер усмехнулся. – Берите выше! Все десять!

Я недоверчиво уставился на него. Разыгрывают они меня, что ли? Да нет, непохоже.

– Нейроинтерфейс, – видя моё замешательство, Сельдинегр улыбнулся.

Слайд на экране сменился изображением головного мозга, окутанного сетью тончайших волокон, по которым пробегали серебристые вспышки.

– Образно говоря, система оцифровки нейронных импульсов, с датчиками обратной рецепторной связи. Это – технология недалекого будущего, которая выведет виртуальную реальность на качественно иной уровень. Эффект погружения будет достигаться не за счет внешних воздействий, а создаваться самим мозгом, включая полную идентичность ощущений всех анализаторов. Иными словами – альтернативная реальность внутри вашей головы.

– Обалдеть, – только и мог выдавить я.

Сельдингер довольно кивнул. – Да, перспективы завораживающие. Однако же, цель нашего проекта – еще более феерична. Мы пошли дальше, и решили попробовать создать виртуальную реальность с помощью уникального кода, в основе которого – код человеческой ДНК. Собственно говоря – это и есть та самая виртуальная модель, о которой я говорил. То есть, погрузив человека в эту реальность, или, точнее – загрузив её в человеческий мозг, мы получаем возможность воздействия на физический носитель через виртуальный аватар – понимаете?