Хранитель Ардена

– А теперь скажи мне, Инео, стоила ли та дешевая шлюха того, чтобы потерять все, к чему ты шел долгие месяцы? Я уважал тебя за железную волю, холодный рассудок и хитрость, а ты оказался обычным сентиментальным глупцом. Ту рабыню ты не спас – она провела ночь с моими бойцами, как и положено. Твой друг погиб, когда был близок к свободе. А ты… – Джованни разочарованно покачал головой. – Ты теперь можешь не мечтать о свободе, сын русалки. Ты умрешь грязным, безымянным рабом без прошлого, памяти и друзей.

Инео словно живьем уложили в гроб, заколотили крышку и засыпали сверху землей.

Джованни отошел и подал знак стражникам, чтобы те увели его.

На миг в душе Инео что-то вспыхнуло, но быстро угасло, оставив после себя горький привкус гари и дыма на губах.

Его поволокли обратно и закрыли дверь на замок, погружая темницу в кромешный мрак. Лишь маленькая полоска света проникала через тонкую щель в двери. Такой же крошечный лучик раньше мерцал в душе Инео. Лучик, который давал ему силы бороться за жизнь и свободу.

Теперь там было темно и пусто.

Инео провел в заточении двадцать пять дней.

Потом его начали выводить на тренировки, во время которых он ни с кем не разговаривал и ловил на себе любопытные, а порой и осуждающие взгляды. В остальное время он сидел в своей одиночной темнице, часами напролет смотрел в сырую стену и не ничего чувствовал. Внутри пустила корни и разрослась гнетущая пустота.

Даже она, его душа, покинула его.

Инео больше не видел сны, которые помогали ему держаться на плаву и дарили надежду. Их заменили кошмары: крушение корабля, бескрайнее бушующее море, мертвый Ахига. И кроме этих снов, от которых Инео просыпался тяжело дыша и с бешено колотящимся сердцем, у него ничего не осталось. Лишь жалкая, никчемная, никому не нужная жизнь, за которую он устал бороться.

В конечном итоге он проиграл три боя подряд. Стоило ему увидеть кровь, как перед глазами вставал образ Ахиги, зажимающего кровоточащую рану. Это мешало драться.

Вскоре Инео перестал быть любимцем публики. Никто не будет болеть за того, кто сдался. Так что он даже не удивился, когда Джованни сказал, что скоро его ждет участие в бойне.

Накануне Инео не мог уснуть. Он вспоминал Ахигу, который боролся за жизнь и ценил каждый ее миг, даже не лелея надежды. Инео хотелось бы иметь настолько же сильную волю, но он устал бороться.

Уставившись в потолок, он пытался воссоздать в голове образ любимой девушки, но тот каждый раз расплывался, не успев даже сформироваться. Он не знал, была ли она реальной, но скучал по ней слишком сильно.

– Вернись ко мне, – прошептал Инео, и звук собственного голоса неприятно резанул слух: он не разговаривал последние несколько месяцев. – Хотя бы во сне… Иначе я не справлюсь, слышишь? Без тебя я не переживу эту бойню. Если хочешь, чтобы я вернулся, душа моя, приди ко мне и ты…

Инео уснул с молитвой на устах, но она не вняла мольбе. И не пришла.

Утром он проснулся от ощутимого пинка ногой по животу.

– Поднимай свой зад, господин ждет, – зычным голосом скомандовал Хван.

Инео поднялся на ноги и поплелся за ним. Раньше его всегда сопровождали сразу несколько стражников, опасаясь, что он попытается освободиться от кандалов и сбежать, а сейчас впереди шел лишь Хван, расслабленно держа в руке цепь, что пристегивалась к кандалам.

Когда вместо коридора, ведущего на арену, они завернули туда, где находился кабинет Джованни, Инео удивился. Он думал, что его ведут на тренировку перед бойней.

В кабинете Джованни был не один.

Напротив него сидел мужчина сорока пяти лет с проседью в темно-каштановых волосах, смуглой кожей и длинным крючковатым носом. Судя по внешнему виду, один из господ.

Стол, за которым сидели мужчины, был накрыт белой скатертью, а на нем расположились подносы с едой, от которой исходил пар. От аромата жареного мяса у Инео свело желудок. Со дня заточения в одиночную темницу он питался лишь черствым хлебом, сырым полусгнившим бататом и водой.

При виде Инео незнакомый мужчина поднялся с кресла, подошел к нему и начал внимательно осматривать его с головы до ног. Прежде Инео стало бы мерзко от этого изучающего взгляда, словно он не живой человек, а товар на ярмарке, а сейчас ему было плевать.

– Значит, ты и есть Инео? – спросил мужчина. Его голос был спокойным, даже мягким, лишенным того презрения, с каким обычно говорил Джованни.

– Это имя придумали мне на рынке рабов.

– Расскажи о себе, Инео.

– Я ничего о себе не знаю. Единственное, что я помню о прежней жизни, – это крушение корабля, – бесстрастно ответил Инео.

– Я же говорил, он ничего не помнит. – Джованни злорадно фыркнул. – Да и как боец сдулся. На кой ляд тебе сдался этот неудачник? Я подберу тебе более подходящего бойца.

– Джованни, я могу попросить тебя оставить нас наедине? Хочу поговорить с ним один на один.

Инео полагал, что Джованни сочтет подобную просьбу за наглость, но тот лишь хмыкнул и встал из-за стола. По пути к двери он похлопал незнакомца по плечу, кивнул Хвану, и они вдвоем покинули кабинет.