Храм Темного предка

Удар Гектора пальцами в ключицу вырубил его.

– Вы что творите? – прошипел слегка обалдевший полковник Гущин. – Он в полной отключке!

– В обмороке. Пара минут, и очнется, – успокоил Гектор. Повернулся к своему набитому армейскому баулу, лежавшему за сиденьем в багажнике, и достал из него пузырек с нашатырем. Поднес к носу орнитолога. Тот вдохнул нашатырь, закашлялся и… пришел в себя.

– Вы? – Он вытаращился на них. – Где я?

– Продолжаем разговор, – хрипло, по-разбойничьи бросил Гектор-лицедей. – Как мочил вдову на даче в Вороново? Детали. Подробности. Быстро!

– Какую вдову? – Горбаткин вдохнул и поперхнулся. – У меня сердце? Приступ?! Я ничего не помню! Что со мной?! Вызовите «Скорую»! А чем так пахнет?

– Нашатырем, – сказала Катя. – Вы не волнуйтесь, пожалуйста, Всеволод. У вас не сердечный приступ.

– У тебя убийство вдовы Осмоловской на лбу клеймом. И убийство Красновой. И еще другие. Колись. Ну! – Гектор положил ему ладонь на грудь у шеи, обхватывая ее большим и указательным пальцами.

– Вы… вы чего?! Какие убийства? Не трогайте меня!

Горбаткин завозился, пытаясь отпихнуть от себя и Гектора, и Гущина, но Гектор плечом плотно прижал его, подавляя малейшее сопротивление, и одновременно начал массировать большим и указательным пальцами точку у основания его тощей жилистой шеи.

– Сейчас пройдет, потерпи, Севочка, – объявил он почти мягко. – Вранье мне твое по барабану. Понял? Не усугубляй себе карму. Колись здесь и сейчас. Сначала насчет вдовы. В Вороново зачем ездил третьего дня? А?! Кайся!

– Я в Вороново? Да, я был… Но это у нас не в Вороново, а в Угловке! – просипел Горбаткин. – Какие убийства?! При чем здесь Осмоловская? И Лена Краснова? Вы меня подозреваете? Да вы с ума сошли! Я жалобу прокурору напишу!!

– Зачем вы ездили в Вороново днем на своей машине? – тоном настоящего полицейского спросил полковник Гущин, подключаясь к допросу фигуранта, явно поплывшего, скользкого и увертливого – так ему уже казалось.

– В наш пункт! – выпалил Горбаткин.

– Перевалочный? Подобно Шалаеву? Куда наркоту вам «мулы» возят? – быстро спросил Гектор, продолжая массировать легонько ладонью и пальцами шею и ключицу Горбаткина, ликвидируя последствия своего же приема Маг-Цзал.

– Пункт Союза охраны птиц! Он у нас в Угловке в лесной сторожке оборудован! – сипел Горбаткин. – Какое еще Шалаево? Я не знаю никакого Шалаево. Я ездил в подмосковный лес возле Угловки. Там замечательная экосистема для наблюдений – река, пруды, лесничество. Наш музей сотрудничает с бердвордчерской ассоциацией Союза охраны птиц много лет. Отпустите меня, прекратите трогать мою шею!

– Нигде не болит? – спросил Гектор и убрал руку.

– Нет. А что со мной? Я ничего не помню. – Горбаткин таращился на них. – Вы меня подрезали бандитски, и я перепугался насмерть…

– Чует кошка, чье мясо съела! Не зря сдрейфили, раз на вас убийства висят гроздями, – восторжествовал полковник Гущин.

– Я струсил повредить ваш катафалк! – взвился Горбаткин. – За «Гелендваген» всю жизнь мне бы пришлось расплачиваться. Какие убийства? Чего вы на меня их вешаете своими гроздями?! У меня от испуга и волнения стало плохо с сердцем – я даже не знаю, как очутился в вашей машине!

Катя наблюдала его истерику. Насчет отключки Горбаткин не лжет – он наверняка не помнит ошеломляющего приема Гектора, а насчет всего остального… Он переводит разговор в плоскость своего плохого самочувствия. Пытается выиграть время? Выстроить линию обороны от их вопросов? Твердит про сердечный приступ. И одновременно говорит – «у меня ничего не болит». Гектор ведь уже снял ему при помощи массажа неприятные ощущения в груди и шее.

– Кто может подтвердить твое алиби в лесной сторожке? – спросил Гектор. – Лесник? Сороки-воровки? Львы, орлы и куропатки? Отвечай! Быстро!

– Ни-никто. – Горбаткин под его напором аж начал заикаться. – Я один приехал.

– Во сколько? Ну? Кайся!

– Днем… около двух часов… нет, в половине третьего. Открыл сторожку – сделал запись в журнале, такова традиция у нас. И отправился на полевые исследования – наблюдать птиц.

– В Вороново? Возле дачи Юлии Осмоловской? – не отступал Гектор.

– На речку! – отчаянно заорал Горбаткин. – А что… ее… вдову убили?!

– А то вы не знаете сами, – хмыкнул полковник Гущин. Он оглядывал Горбаткина с ног до головы. Признаться, в прошлые посещения Зоологического музея он на него мало обращал внимания. Однако сейчас корил себя за невнимательность к фигуранту. Ну и фрукт. Лжет ведь и не краснеет!

– Речка и пруд почти рядом с дачей Осмоловской, – заметил Гектор. – И сколько ты часиков птичек наблюдал у воды?

– До сумерек. Я не смотрел на часы. Я увлекся. Подмосковный лес на закате! Я фотографировал, делал пометки. Могу вам прямо сейчас показать, у меня много в мобильном, хотя я взял фотокамеру с собой.

– Естественно, вы соломки подстелили. Нащелкали фоток в мобильный – до и после убийства Юлии Осмоловской, – хмыкнул Гущин.

– Я ее не убивал! Я даже не знал о ее убийстве!