Храм Темного предка

– На служебную лестницу теперь за Вовиком – за мной, прошу. – Сева открыл скрипучую дубовую дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен».

«Вовик» – притаившийся на лестничной клетке еще один гигантский, устрашающий взор скелет мастодонта, словно допотопный страж охранял путь на третий этаж. По винтовой лестнице они поднялись под самую крышу музея. Шли по коридору, Гектор распахивал двери всех кабинетов. Катя достала из своей сумки кросс-боди салфетки, и они касались дверей через них. Окна везде закрыты. Последняя дверь. Гектор потянул ручку, обернутую салфеткой, на себя, и дверь распахнулась.

Катя увидела открытое окно. Очень низкий подоконник. На хлипкой приставке сбоку, заложенной книгами, стоял горшок с декабристом. Его аккуратно переместили с низкого подоконника. Не скинули на пол. Не разбили вдребезги, сломав комнатный цветок.

Они с Гектором вошли.

– Вы оставайтесь снаружи, – велел Гектор Севе.

Тот устремился за ними.

– Нет Елены Станиславовны! – растерянно констатировал Сева. – Она упала? Отсюда?! Из кабинета? Но она жива?!

– Она, к счастью, жива, – ответила ему Катя. – Ступайте к лестнице, передайте остальным, пусть не заходят даже в коридор. И ничего не трогают. После нас наши коллеги – полицейские и эксперты – еще раз проведут во всех помещениях третьего этажа тщательный осмотр. Не стоит вашим сотрудникам искушать судьбу, навлекать на себя лишние подозрения. Предупредите их, пожалуйста.

Гектор подошел к окну и выглянул наружу.

– «Скорая» отчалила, – сообщил он. – Краснову везут в больницу. Кипеж внизу в самом разгаре. Петровка, 38 пожаловала, я их вижу. Коллега Гущин отдувается за всех в окружении конкурентов. Скоро они и сюда нагрянут, надо нам торопиться. Итак, все случилось именно здесь. Отсюда ее вышвырнули из окна.

– Гек, никаких следов борьбы, – Катя осматривала кабинет. – И обстановка не нарушена. Полный порядок.

– Заценил уже, Катенька, но… Заметила, здешние «божьи коровки» прям ополчились на нас! Есть что скрывать им? Нервы нам мотали в фойе, тянули резину. А здесь, наверху, кто-то мог скоренько убрать все, зачистить улики. Шик-блеск-крррасота!

– Все не уберешь, – резонно ответила Катя. – Давай раму оконную осмотрим. Когда жертва сопротивляется убийце, на раме часто заметны следы – царапины, сколы.

Они оглядели окно, раму, подоконник – и ничего подозрительного не увидели. Кроме приставки в тесном кабинете имелись лишь стол и два стула. На стуле у двери лежал небрежно брошеный бежевый тренч, на спинке висела дамская сумка с потертыми ручками и расстегнутой молнией.

– Гек, здесь никто ни с кем не боролся, – объявила Катя, чуть поколебавшись. – Приставка дряхлая на двух опорах, вплотную к подоконнику. Краснова – женщина высокого роста, если бы ее кто-то насильно выталкивал из этого окна, она бы в борьбе непременно задела ногами приставку и опрокинула. Подоконник очень низкий и широкий. На него удобно садиться. Цветок заботливо переставили с подоконника, когда открывали створки. Чувствовал ты спертую духоту в музейных залах, когда мы шли? Они отключили не только камеры, но и кондиционеры по всему зданию. Кондиционер над дверью, – Катя указала на белый короб над притолокой. – Он не работает. В коридоре третьего этажа просто нечем дышать, сегодня плюс двадцать пять, и на солнце к концу дня крыша музея сильно нагрелась. Ничто не указывает на насилие – наоборот, все факты свидетельствуют об обратном. Краснова из-за духоты сама распахнула окно. Мы с Гущиным слышали стук или шум в переулке со стороны музея, когда вышли из главка. Потом еще звук… может, стон? Но если бы Краснову выталкивали, она бы кричала, звала на помощь.

– Катенька, все зависит от сноровки и навыков нападающего, смотря как творчески подойти к вышвыриванию. Способы разные есть. – Гектор усмехнулся уголком губ, словно вспомнил что-то. – В ученой норке все подозрительно чисто. И меня полный ажур настораживает. Мы же с тобой видели траекторию падения тела.

– Краснова упала не под окна музея, а на проезжую часть, ударившись о фонарь, а затем о парковочный барьер, – ответила Катя. – Здесь нет ни малейших признаков борьбы и насилия. Но на суицид тоже не похоже. Мы же с ней говорили, какая она самоубийца? Она пыталась нам что-то сообщить, непонятно, правда, о чем ее слова. Но она не назвала тебе имени убийцы! Она бы сказала, ведь убийцу, находившегося с ней в кабинете, она точно знала. Если не убийство и не суицид, остается лишь несчастный случай. Ей внезапно стало плохо? Поэтому она начала открывать окно, запертое десятилетиями? Сама переставила декабрист, распахнула створки и… села боком на подоконник. Она могла потерять сознание, отключиться и наклонилась. Дальше уже сила тяжести увлекла ее вниз.

Гектор показал Кате большой палец.

– Впечатлен логикой твоей, Катенька, но… останусь пока при своем. Ты заметила вид ее глаз?

– Красные глаза, кровью налитые, – ответила Катя. – Я еще подумала, она их травмировала при падении.