Храм Телариона. Катария (СИ)

Волознев Игорь Валентинович Храм Телариона. Катария

И. Волознев

Храм Телариона. Катария

Выйдя из метро, Влад Самоделов уже издали заметил на набережной, обычно безлюдной в такое позднее время, толпу человек в пятьдесят. Да и кроме неё в темноте по склонам Воробьёвых гор сновали люди с фонариками. Метеорит, который позавчера упал в этих местах, искала, оказывается, целая прорва народа! Людей не останавливала ни темень позднего октябрьского вечера, ни холодный ветер с моросящим дождём.

Влад, когда ехал сюда, не особенно рассчитывал найти его, а теперь понял, что искать бесполезно. Он потоптался у лестницы, ведущей на набережную. Потом сказал себе, что приехал сюда только ради Ирины, и всё-таки спустился к реке. Ирина должна быть где-то здесь, среди поисковиков. Сегодня она всё утро названивала ему, уговаривая присоединиться к их группе. "Будет профессор Григорьев, он ради такого дела специально приедет из Питера. Ты, конечно, слышал о нём? Неужели не слышал? Григорьев, известный экстрасенс! Его постоянно показывают по телевизору! Метеорит он совершенно точно найдёт!" "И Рома будет?" - поинтересовался Влад как бы между прочим. "И он, и все наши, которые были тогда на сеансе..." Влад мысленно чертыхнулся, нажимая кнопку завершения разговора. "Так и знал, без Лычмарина не обойдётся!"

Он никак не мог привыкнуть, что Ирина, с которой он встречался почти год, теперь вовсю крутит с Лычмариным. У Влада был с ней разговор на эту тему. Заранее пресекая возможные объяснения, она со свойственной ей непосредственностью заявила, что сходиться и расходиться нужно легко. Дружба часто перетекает в любовь, и наоборот. Она, конечно, оставляет его в числе друзей, но это будет только дружба, и ничего больше. Самоделов сдержанно кивал, слушая её. Делал вид, что ничего особенного не случилось, что он всё понимает. Но на душе было муторно.

Потом он всю ночь стоял у окна у себя в комнате, которую снимал в Москве, и смотрел на глухую бетонную стену противоположного дома. Стена тогда казалась ему особенно серой и бездушной. Стремясь отвлечься, он с головой окунулся в учёбу, и когда Ирина, которая относилась теперь к нему "как к другу", предложила ему вступить в кружок исследователей аномальных явлений, он и этим занялся. Без большого, впрочем, рвения. Звоня Владу, она с увлечением рассказывала о неких таинственных случаях, которые они с Ромой якобы "расследовали". Несколько раз приглашала на спиритический сеанс. Влад, зная, что там будет Лычмарин, отнекивался. Лишь один раз, и то ради того, чтобы увидеть Ирину, явился на собрание. Но никакого вызова духов не было. Два часа просидели в полутёмной комнате, дожидаясь медиума. Когда стало ясно, что медиум не явится, его роль взялся исполнять Лычмарин: уселся во главе стола и напустил на себя вид, будто слышит нечто такое, что слышно только ему одному. Влад прятал усмешку, разглядывая этого полноватого лысого тридцатипятилетнего мужика, уже дважды разводившегося. Можно было только гадать, что нашла в этом субъекте молодая девчонка. Лычмарин пыжился, закатывал глаза и водил руками, якобы вызывая потустороннюю силу. Кончилось тем, что под столом что-то стукнуло, после чего Лычмарин объявил, что это знак, которым духи объявляют, что сегодня не явятся.

Потом вся компания медленно двигалась к метро по потемневшим улицам, разбившись на небольшие группы. Ирина шла в группе, окружавшей Лычмарина. Они о чём-то оживлённо разговаривали, причём говорил в основном Рома. Влад брёл с последними, дожидаясь, вспомнит ли она о нём, оглянется ли, но разговор её настолько увлёк, что она обратила внимание на Самоделова только на перроне, когда уже подходил поезд. Она пообещала Владу обязательно сообщить о дне и времени следующего сеанса. На нём обязательно будет медиум, и уж тогда Влад совершенно точно убедится в существовании сверхъестественных сил. Одарив его улыбкой, она с остальными спиритами и спиритками вошла в вагон. Влад остался на перроне. Двери за ними закрылись. Он смотрел в окна уходящего поезда, надеясь, что она оглянется на него. Но она не оглянулась.

Влад был прописан в подмосковном Ступино, где жили его родители. В Москве он снимал кладовку в большой четырёхкомнатной квартире. Кладовку уже давно переделали в комнату; обои в ней успели пооборваться, потолок - покрыться жёлтыми разводами. Другие четыре комнаты арендовало семь семейств. В бывшей кладовке помещались только узкая кушетка, тумбочка и табуретка. На прошлой неделе хозяйка объявила о повышении платы, и все эти дни Влад пребывал в состоянии тоскливой неопределённости. Никакой толковой работы не подворачивалось, почти все деньги были истрачены, просить у родителей не хотелось. У них самих в этом отношении было негусто. И вот в таком настроении, к которому ещё примешивались невесёлые мысли об Ирине, он и приехал на Воробьёвы горы.