Храм и рынок. Человек в пространстве культуры

Греческое искусство демонстрирует нам нечто, удивляющее нас: изображения павших воинов являют их взору зрителя почти нагими. Точно так же мы с удивлением узнаем, что обнаженными занимались юноши и в гимназиях. Это объясняется тем, что готовность предстать без одежды перед согражданами считается признаком цивилизованной личности, которая отличается от закутанных в одежды варваров. Цивилизованные греки делали тело предметом созерцания и удивления. Это не какая-то перверсия, а конститутивный признак государственного тела. Точно так же цивилизованный мужчина, афинский гражданин, на площади должен был публично высказать свое мнение, а не таить его. Эти акты открытости, собственно, и соединяли дружбу с политической практикой. Мужская дружба и даже культивируемая любовь к юношам были поставлены на службу государству, а политическое проявлялось как любовь и война.

Открытое тело и свободно произносимая речь не оставались чистыми идеями, а были воплощены в камне. Афинские публичные пространства были созданы в расчете именно на эти свойства человеческого тела и духа. Парфенон располагался на высоком холме и был хорошо виден с любого места в городе, точно так же любая точка города и окрестностей просматривалась с вершины холма. Общественная площадь — агора — была доступным политическим пространством для свободных граждан. Место, где принимались решения, было не тайным, а открытым, и амфитеатр позволял видеть голосование как индивидов, так и групп. Доступность взору того, что у нас считается приватным, нашло в Афинах воплощение в камне и плоти.

БОЖЕСТВЕННОЕ И ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ

Человек — загадочное и непонятное, необычное и не похожее на другие существо. С одной стороны, он часть природного мира и подчинен его закономерностям. Чтобы выжить, он должен приспособиться к природным и социальным условиям, большинство из которых сложилось как непредусматриваемые и непланируемые результаты деятельности людей. С другой стороны, он обладает резко выраженным сознанием свободы и сам принимает решения, даже если обречен на тяжелый физический труд и лишения. При этом он знает о добре, любви, справедливости и в том случае, когда прибегает к мелкому или крупному обману, совершает насилие или убийство. Знание о высших ценностях, стремление к лучшему, желание святости — словом, все, что связывают с религиозным опытом, своим истоком имеет переживание вины и ощущение нечистой совести, вызываемые практиками принуждения и разрушения. Этот опыт греха и покаяния является исходным для формирования религий, в основе которых лежит та или иная определенная исторической и культурной традицией идея Бога. Для одних Бог — это всемогущее существо, у которого можно выпросить богатство, силу и власть. Для других он — грозный судья, строго взыскивающий за грехи адскими мучениями и вознаграждающий за послушание райскими наслаждениями. Третьи прибегают к идее Бога для объяснения порядка мироздания или для обоснования человеческого разума. У одних Бог — близкое и душевное, любящее и опекающее существо, у других — нечто непостижимое, радикально отличное от всего встречающегося в опыте.

О сути христианства также ведутся нескончаемые споры, и главную тайну составляет личность Христа: для чего Он приходил в мир, зачем принял мученическую смерть на кресте? Эти вопросы мучили еще учеников Христа, которые лишь после смерти учителя поверили в Воскресение и осознали смысл Его жертвы. В наше время религия считается уделом слабых и необразованных, униженных и обманутых людей. Ни в чем так мало не нуждается современный человек, сведущий в науке, имеющий свободы и права, обладающий прочным экономическим и социальным положением, как в религии.

Мир и жизнь утратили свои непостижимость и таинственность, чеповек перестал ощущать потребность не только в повседневной заботе, но и в экзистенциальной поддержке со стороны Бога. Он стал не нужен ни мирозданию, развивающемуся по своим собственным законам ни обществу, обеспеченному рациональными, техническими и правовыми институтами. Человек изобрел идею Бога, когда был слабым, беспомощным и агрессивным, и отбросил ее, когда достиг полной власти над сущим, поставил под контроль свои страсти и аффекты. И все-таки слова Ницше «Бог умер» остаются неясными. Выражают они атеизм эпохи или позицию самого мыслителя? Они могут означать, с одной стороны, что человек сам занял место Бога, а с другой, что старые представления о Боге, как мировом судье, уже не соответствуют современному человеку и нуждаются в реформировании.